Владимир Машков: «В нашей профессии – ноль гарантий»
На экране он воплотил немало образов людей в погонах, но, пожалуй, самой известной и любимой миллионами зрителей на всём пространстве СНГ и далеко за его пределами стала роль Давида Гоцмана в фильме «Ликвидация».
О том, как рождался этот персонаж, в какой атмосфере проходили съёмки фильма и о многом другом мы беседуем с народным артистом Российской Федерации Владимиром Машковым.
Владимир Львович Машков родился 27 ноября 1963 года в Туле, в театральной семье. До 1970 года вместе с семьёй жил во Фрунзе (ныне – Бишкек), потом переехал в Новосибирск. Поступил в Новосибирское театральное училище, которое не окончил. Перебрался в Москву, поступил в Школу-студию МХАТ (курс О.П. Табакова), окончил её в 1990 году.
В кино дебютировал в 1989 году в фильме «Зелёный огонь козы». Звёздным для актёра стал 1994 год, когда на экраны вышли фильмы с его участием – «Лимита» и «Подмосковные вечера». Одной из самых заметных работ Владимира Машкова в кино стала главная роль в фильме «Вор», вышедшем в прокат 1997 году. Но по-настоящему народным любимцем он стал после появления на экранах в 2007 году фильма «Ликвидация».
Снимался в голливудских фильмах – «Танцы в «Голубой игуане» (2000), «15 минут славы» (2001), «Американская рапсодия» (2001), «Давай сделаем это по-быстрому» (2001), «В тылу врага» (2001).
Фильмография артиста на сегодняшний день насчитывает около 50 картин.
Снял два фильма как режиссёр – «Сирота казанская» (1997) и «Папа» (2004).
В настоящее время – художественный руководитель Театра Олега Табакова.
Лауреат премий «Чайка» (1997), «Ника» (1998, 2011), «Золотой орёл» (2009, 2011, 2018), «ТЭФИ» (2008).
– Уважаемый Владимир Львович, хотелось бы знать, чем сегодня наполнена Ваша жизнь?
– В прошлом году в ней произошёл абсолютный переворот. Началась необычная для меня деятельность, в которой соединились художественное руководство театром, воспитание молодого поколения артистов, большой объём менеджерской работы. Это случилось после ухода из жизни нашего учителя, великого педагога Олега Павловича Табакова. 12 марта этого года исполнился год, как его не стало.
Сейчас Театр Олега Табакова – это наш подвальный театр, историческая сцена на 100 мест, совершенно новое здание на Сухаревке с залом на 400 мест, о котором долго мечтал Олег Павлович. Мы его, наконец, освоили. Ещё Табаков создал театральную школу, в которой учатся ребята после девятого класса. Это самое раннее театральное образование в России. Юные таланты находятся на полном государственном обеспечении города Москвы. Обучение длится три года и восемь месяцев, после чего студенты получают профессию актёра театра и кино. Ещё есть мастерские, в которых изготавливают костюмы и декорации.
Такой вот холдинг.
То, что произошло в моей жизни, оценить я пока не могу, поскольку нахожусь в действии, в процессе. Но как говорил Олег Павлович: «Дело надо делать, ребята». Вот мы и занимаемся делом.
– Насколько органично Вы ощущаете себя в новом амплуа?
– Заниматься таким делом я совсем не рассчитывал. На протяжении 20 лет был свободным актёром, снимался в кино, не был связан с театром. Я полностью отдавался своему ремеслу. Причём никогда не снимался в двух картинах параллельно. Если у меня был какой-то персонаж, то пытался с ним сосуществовать. А театр – это совсем другое дело. Жизнь в театре сурова, требует постоянного пребывания в нём. Я прихожу рано утром и ухожу поздно ночью. Потому что здесь не просто театр, а одновременно ещё и школа. Педагоги нашей школы – это действующие актёры. Студенты вечером могут наблюдать своих педагогов на сцене. Это удивительный процесс сосуществования.
Театр – основа обучения актёра. В кино артисты часто пользуются тем, что наработали в театре. Мы говорили с Олегом Павловичем о том, что, наверное, когда-нибудь мне нужно будет снова вернуться в театр. И вот это произошло, и это большая ответственность.
Я понимаю, что такую деятельность невозможно совмещать с кино, поэтому какое-то время я вряд ли буду сниматься.
– Давайте поговорим о Ваших актёрских работах. Какой из сыгранных киногероев Вам ближе всего?
– Вы знаете, каждый персонаж, которого приходится на время подселять в себя, оставляет определённый след. Поэтому однозначно сказать, что особенно близок тот или иной, нельзя. Все дороги. Но из последних это, конечно, Гоцман. Забавный такой. Он всё старается найти какую-то справедливость, не может, но старается.
С Давидом Марковичем мы долго жили. Я приехал в Одессу за полтора месяца до начала съёмок. Моя задача была раствориться в среде, пропитаться её духом. Мне дали гида, знатока одесской жизни. Мы с ним ходили, разговаривали. Но Одесса вдруг сама начала преподносить подарки.
Например, когда мы приехали, у меня были только российские деньги, их надо было поменять на украинские. Мне подсказали одно место – на книжном развале. Приезжаем, стоит мужчина, в клетчатом костюме, с бабочкой. Он продаёт книги и одновременно меняет деньги. Я подхожу, даю ему деньги, он их меняет. Я забираю, собираюсь уходить. А он мне: «Молодой человек, а шо вы не пересчитываете?» Я говорю: «Я вам верю». И тут он выдаёт: «Молодой человек, деньги надо пересчитывать, даже если вы их нашли». Тут я понял, что эти люди рядом, среди нас, а не только в рассказах гида.
– Станислав Говорухин сказал, что Вы в этой роли выглядели более гармонично, чем даже Высоцкий в роли Жеглова.
– Когда мы начали репетировать… А это практически то же историческое время, что и в фильме «Место встречи…». Так вот, когда мы репетировали, Владимир Семёнович стоял передо мной каждую секунду. Как будто Гоцман – это тот же Жеглов, только «с Одессы». Тот же, да не тот. Если Жеглов говорил: «Вор должен сидеть в тюрьме», то Гоцман бы добавил: «Не кажный». Это такой оптимизм и сомнение. Потому что он не разобрался ещё, как же должна работать эта система, «шоб по душе» и по справедливости.
– В какой атмосфере проходили съёмки? Что было интересного, запоминающегося?
– Собралась очень творческая команда. Нас, актёров, в этой картине было задействовано аж 120 человек. Съёмки длились восемь месяцев. Прекрасный режиссёр – Сергей Владимирович Урсуляк. Нам с ним было очень комфортно.
По сценарию Гоцман был двухметровым толстым человеком. Здоровый такой, его издалека видели все. Я никак не соответствовал этому образу. Но потом выяснилось, что прототипом Гоцмана был именно такой человек, как я. Им оказался Давид Курлянд, действительно, легенда уголовного розыска Одессы того времени. И вот я теперь думаю: это история пишет нас или мы пишем историю? Был вымысел, а потом он вдруг нашёл зеркальное отражение в реальном мире.
– У Вас также есть и режиссёрские работы. Кем Вы себя больше ощущаете – актёром или режиссёром?
– Я не могу себя назвать режиссёром, поскольку я не учился этому ремеслу. Это скорее актёрская режиссура. Все основания для моего режиссёрского существования лежат в актёрской профессии. Так что главным для меня на сцене и в кино является актёр.
– В фильмах Вы играете людей разных профессий. Приобретаете ли Вы какие-то навыки с помощью этих ролей?
– Несомненно. В «Кандагаре», а потом и в «Экипаже» мы проходили соответствующую подготовку. Я не могу сказать, что овладел полностью профессией лётчика, но во всяком случае включить и отключить автопилот сумею. (Смеётся). По крайней мере, те действия, которые от нас требовались в фильме, были настоящими, мы включали то, что нужно.
А ещё у меня была картина «Край», где я семь месяцев находился в паровозе. Вот это было испытание. Паровоз был настоящим, старинным, 1905 года выпуска. Его, по-моему, в двух «Аннах Карениных» снимали. Серьёзный транспорт. Практически живой организм. Приборов вроде не так много, но за всеми надо следить. Нужно знать, как правильно разогреть котёл, на какой скорости что делать и так далее. Это большая наука. Мне потом даже корочку выдали. Так что, с паровозом я управляюсь даже лучше, чем с самолётом.
– Расскажите о Ваших впечатлениях от работы в Голливуде.
– Так получилось, что картина Павла Чухрая «Вор», в которой мне посчастливилось участвовать, была номинирована на «Оскар». Статуэтку мы не получили, но вошли в шорт-лист, что поспособствовало достаточно успешному прокату картины в Америке. После чего меня пригласили туда сниматься.
Естественно, они технологически впереди планеты всей, в киноиндустрию вкладываются огромные деньги. Но с актёрами там особо не церемонятся. Это одно из отличий их кинематографа от нашего. Наши режиссёры будут с тобой долго работать, добиваться от тебя чего-то. А там пара неудачных дублей, и ты можешь лишиться роли. Их режиссёры в этом плане безжалостны.
В одной картине у нас парень должен был убегать от Тома Круза. Роль была небольшая, надо было просто убегать. А Том Круз реально очень быстро бегает.
Я ещё предупредил этого парня, мол, ты смотри. И вот начинаются съёмки эпизода. Я вижу, как выбегает этот парень, бежит вроде достаточно быстро. Но вдруг вылетает машина, на ней – камера, и я даже не сразу заметил, что перед машиной бежит Круз. Со скоростью автомобиля бежит! И он этого парня очень быстро догнал. Потом был второй дубль. И опять он его догнал. И того в конце концов сняли с роли. Вместо него бежал каскадёр.
Вы знаете, я для себя сформулировал главное отличие их кинематографа от нашего. У них чудо обязано произойти, потому что оно оплачено, а у нас желательно, чтобы произошло, его ждёшь. Произойдёт или нет? Не узнаешь, пока не досмотришь.
И ещё, что важно, ни один американский актёр не сыграет русского по-настоящему. Это точно. Они снимают хорошо, похоже, но проникнуть в глубину того же Достоевского или Чехова – это только русскому актёру под силу. Потому что в нашем языке есть загадка, есть понимание какое-то глубинное.
– В чём заключается секрет мастерства актёра?
– Михаил Александрович Чехов, величайший русский актёр, говорил, что заниматься актёрской деятельностью нужно с весёлой сосредоточенностью. И Табаков тоже так говорил, но чуть по-другому: «Это весёленькое дело». Вроде весёленькое, но всё-таки дело, а для дела нужна сосредоточенность. Быть нехорошим артистом очень тяжело. В нашей профессии – ноль гарантий.
Возвращаясь к разговору о Голливуде. Там есть одна пословица, на мой взгляд, очень точная: «Ты настолько хорош, насколько хороша твоя последняя работа». Иначе говоря, то, что ты сделал десять, пять лет, три года назад, никого не интересует. Важна именно твоя последняя роль. Это и есть показатель того, кто ты сейчас. Поэтому, если начинаешь чуть-чуть предавать или искать какой-то лёгкий ход в этой профессии, зрительный зал реагирует на это моментально.
А потом ещё, вы знаете, люди, идущие в нашу профессию, думают, что актёром бываешь только в момент съёмок или на сцене. Но потом вдруг выясняется, что актёр – это всегда! Это ответственность перед теми, с кем ты встречаешься, как ты выглядишь, что говоришь и так далее.
Вот я сейчас с бородой, обросший такой. Это мне для работы надо, потому что я сейчас играю пожилого дядьку. Чтобы не клеить, отрастил. Да и чтобы поближе быть к своему персонажу. Но я недавно осознал, что никогда в жизни не ходил в парикмахерскую за какой-то своей причёской. У меня никогда не было волос или бороды таких, как хочу я. Всё зависело от того, кто я сейчас по роли. В общем, это интересная деятельность.
– В жизни Вы очень позитивный человек, а роли у Вас в основном серьёзные. Не хотелось бы Вам почаще играть в комедиях?
– По большому счёту я никогда не думал, что буду играть какие-то героические роли.
Я сам из Новокузнецка, учился в Новосибирске. И когда поступал в театральный, у меня на зубе была фикса. Это мне во дворе сделали. Так вот, я про неё как-то забыл. А читать надо было отрывок из «Евгения Онегина». И когда начал читать Пушкина с таким характерным блатным говорком, то члены комиссии просто, как говорится, выпали в осадок. Так что я изначально заявил о себе как о комедийном актёре. А ещё я дружил с гитарой. Но кино распорядилось иначе.
Хотя, скоро должна выйти как раз комедия «Миллиард». Весёлая такая. Я там играю миллиардера, у которого отжали все деньги. И он собирает свою семейку, тоже таких странных ребят. В общем, такая должна быть лирическая, добрая картина, про одиноких людей, которые нашли друг друга.
– Присутствует ли Ваш характер в характерах сыгранных Вами героев?
– По большому счёту мне повезло – я всегда играл людей, которые лучше меня. Они могут быть странными, не от мира сего, и у них обязательно есть качество, которого нет у меня, или оно не так развито.
Тот же Гоцман… Он боится или не боится? Боится. Но не за себя, за близких. Он вроде бесстрашный человек, но у него много связей, которые делают его уязвимым. Как можно существовать в таком страхе и быть при этом бесстрашным? Вот это непостижимая для меня вещь.
– Если бы Вы не стали актёром, кем бы Вы могли быть?
– Какое-то время я очень серьёзно интересовался биологией, причём не просто биологией, а энтомологией. Мне нравились жуки. Точнее это называлось колеоптерология – изучение жуков. А знаете, почему я ещё в детстве этим заинтересовался? Потому что в энтомологии самое большое количество открытий. Каждый месяц открывают по несколько видов насекомых.
И тот, кто открыл, может назвать этот вид своим именем. Мне это очень было интересно.
– Как в своём плотном графике Вам удаётся выкраивать время для того, чтобы оставаться в хорошей физической форме, для встреч с друзьями?
– Что касается спорта, то стоит чуть пропустить, и уже некомфортно. Поэтому у меня в кабинете всё есть: и колёсико, и штанга, и турник. Без этого невозможно. Как в армии говорят: нечего делать – отжимайся. Что-то в этом есть. А насчёт свободного времени, мне нравится поговорка «Найди работу по душе, и ты не будешь работать ни одного дня». Мне хорошо, у меня театр, друзья всегда могут прийти на спектакль. В театре у меня уже дом, всё там, всё в театре. Я не страдаю от этого, скорее наоборот.
– Как Вы считаете, есть ли что-то общее в деятельности актёра и полицейского?
– Есть один важнейший элемент, на котором строится как творчество актёра, так и работа полицейского. Это внимание. Любая победа – это победа внимания. Любое поражение – это поражение из-за отсутствия внимания. Что-то не учёл, что-то пропустил… У внимания есть пять свойств: концентрация, устойчивость, распределение, объём, переключение. Внимание подключает воображение, воображение подключает чувства, и происходят оценка и действие.
Учёные определили, что человек наделён семью видами интеллекта. Есть математический, музыкальный, вербальный, кинестетический, пространственный, духовный интеллект. Но один из важнейших для нас и для вас – это эмоциональный интеллект. На нём строится 70 процентов человеческого общения. Эмоциональный интеллект – это способность распознать свою эмоцию, эмоцию другого человека и на основании этого принять правильное решение.
Беседовал Игорь Алексеев
Фото из личного архива В.Л. Машкова
О том, как рождался этот персонаж, в какой атмосфере проходили съёмки фильма и о многом другом мы беседуем с народным артистом Российской Федерации Владимиром Машковым.
Владимир Львович Машков родился 27 ноября 1963 года в Туле, в театральной семье. До 1970 года вместе с семьёй жил во Фрунзе (ныне – Бишкек), потом переехал в Новосибирск. Поступил в Новосибирское театральное училище, которое не окончил. Перебрался в Москву, поступил в Школу-студию МХАТ (курс О.П. Табакова), окончил её в 1990 году.
В кино дебютировал в 1989 году в фильме «Зелёный огонь козы». Звёздным для актёра стал 1994 год, когда на экраны вышли фильмы с его участием – «Лимита» и «Подмосковные вечера». Одной из самых заметных работ Владимира Машкова в кино стала главная роль в фильме «Вор», вышедшем в прокат 1997 году. Но по-настоящему народным любимцем он стал после появления на экранах в 2007 году фильма «Ликвидация».
Снимался в голливудских фильмах – «Танцы в «Голубой игуане» (2000), «15 минут славы» (2001), «Американская рапсодия» (2001), «Давай сделаем это по-быстрому» (2001), «В тылу врага» (2001).
Фильмография артиста на сегодняшний день насчитывает около 50 картин.
Снял два фильма как режиссёр – «Сирота казанская» (1997) и «Папа» (2004).
В настоящее время – художественный руководитель Театра Олега Табакова.
Лауреат премий «Чайка» (1997), «Ника» (1998, 2011), «Золотой орёл» (2009, 2011, 2018), «ТЭФИ» (2008).
– Уважаемый Владимир Львович, хотелось бы знать, чем сегодня наполнена Ваша жизнь?
– В прошлом году в ней произошёл абсолютный переворот. Началась необычная для меня деятельность, в которой соединились художественное руководство театром, воспитание молодого поколения артистов, большой объём менеджерской работы. Это случилось после ухода из жизни нашего учителя, великого педагога Олега Павловича Табакова. 12 марта этого года исполнился год, как его не стало.
Сейчас Театр Олега Табакова – это наш подвальный театр, историческая сцена на 100 мест, совершенно новое здание на Сухаревке с залом на 400 мест, о котором долго мечтал Олег Павлович. Мы его, наконец, освоили. Ещё Табаков создал театральную школу, в которой учатся ребята после девятого класса. Это самое раннее театральное образование в России. Юные таланты находятся на полном государственном обеспечении города Москвы. Обучение длится три года и восемь месяцев, после чего студенты получают профессию актёра театра и кино. Ещё есть мастерские, в которых изготавливают костюмы и декорации.
Такой вот холдинг.
То, что произошло в моей жизни, оценить я пока не могу, поскольку нахожусь в действии, в процессе. Но как говорил Олег Павлович: «Дело надо делать, ребята». Вот мы и занимаемся делом.
– Насколько органично Вы ощущаете себя в новом амплуа?
– Заниматься таким делом я совсем не рассчитывал. На протяжении 20 лет был свободным актёром, снимался в кино, не был связан с театром. Я полностью отдавался своему ремеслу. Причём никогда не снимался в двух картинах параллельно. Если у меня был какой-то персонаж, то пытался с ним сосуществовать. А театр – это совсем другое дело. Жизнь в театре сурова, требует постоянного пребывания в нём. Я прихожу рано утром и ухожу поздно ночью. Потому что здесь не просто театр, а одновременно ещё и школа. Педагоги нашей школы – это действующие актёры. Студенты вечером могут наблюдать своих педагогов на сцене. Это удивительный процесс сосуществования.
Театр – основа обучения актёра. В кино артисты часто пользуются тем, что наработали в театре. Мы говорили с Олегом Павловичем о том, что, наверное, когда-нибудь мне нужно будет снова вернуться в театр. И вот это произошло, и это большая ответственность.
Я понимаю, что такую деятельность невозможно совмещать с кино, поэтому какое-то время я вряд ли буду сниматься.
– Давайте поговорим о Ваших актёрских работах. Какой из сыгранных киногероев Вам ближе всего?
– Вы знаете, каждый персонаж, которого приходится на время подселять в себя, оставляет определённый след. Поэтому однозначно сказать, что особенно близок тот или иной, нельзя. Все дороги. Но из последних это, конечно, Гоцман. Забавный такой. Он всё старается найти какую-то справедливость, не может, но старается.
С Давидом Марковичем мы долго жили. Я приехал в Одессу за полтора месяца до начала съёмок. Моя задача была раствориться в среде, пропитаться её духом. Мне дали гида, знатока одесской жизни. Мы с ним ходили, разговаривали. Но Одесса вдруг сама начала преподносить подарки.
Например, когда мы приехали, у меня были только российские деньги, их надо было поменять на украинские. Мне подсказали одно место – на книжном развале. Приезжаем, стоит мужчина, в клетчатом костюме, с бабочкой. Он продаёт книги и одновременно меняет деньги. Я подхожу, даю ему деньги, он их меняет. Я забираю, собираюсь уходить. А он мне: «Молодой человек, а шо вы не пересчитываете?» Я говорю: «Я вам верю». И тут он выдаёт: «Молодой человек, деньги надо пересчитывать, даже если вы их нашли». Тут я понял, что эти люди рядом, среди нас, а не только в рассказах гида.
– Станислав Говорухин сказал, что Вы в этой роли выглядели более гармонично, чем даже Высоцкий в роли Жеглова.
– Когда мы начали репетировать… А это практически то же историческое время, что и в фильме «Место встречи…». Так вот, когда мы репетировали, Владимир Семёнович стоял передо мной каждую секунду. Как будто Гоцман – это тот же Жеглов, только «с Одессы». Тот же, да не тот. Если Жеглов говорил: «Вор должен сидеть в тюрьме», то Гоцман бы добавил: «Не кажный». Это такой оптимизм и сомнение. Потому что он не разобрался ещё, как же должна работать эта система, «шоб по душе» и по справедливости.
– В какой атмосфере проходили съёмки? Что было интересного, запоминающегося?
– Собралась очень творческая команда. Нас, актёров, в этой картине было задействовано аж 120 человек. Съёмки длились восемь месяцев. Прекрасный режиссёр – Сергей Владимирович Урсуляк. Нам с ним было очень комфортно.
По сценарию Гоцман был двухметровым толстым человеком. Здоровый такой, его издалека видели все. Я никак не соответствовал этому образу. Но потом выяснилось, что прототипом Гоцмана был именно такой человек, как я. Им оказался Давид Курлянд, действительно, легенда уголовного розыска Одессы того времени. И вот я теперь думаю: это история пишет нас или мы пишем историю? Был вымысел, а потом он вдруг нашёл зеркальное отражение в реальном мире.
– У Вас также есть и режиссёрские работы. Кем Вы себя больше ощущаете – актёром или режиссёром?
– Я не могу себя назвать режиссёром, поскольку я не учился этому ремеслу. Это скорее актёрская режиссура. Все основания для моего режиссёрского существования лежат в актёрской профессии. Так что главным для меня на сцене и в кино является актёр.
– В фильмах Вы играете людей разных профессий. Приобретаете ли Вы какие-то навыки с помощью этих ролей?
– Несомненно. В «Кандагаре», а потом и в «Экипаже» мы проходили соответствующую подготовку. Я не могу сказать, что овладел полностью профессией лётчика, но во всяком случае включить и отключить автопилот сумею. (Смеётся). По крайней мере, те действия, которые от нас требовались в фильме, были настоящими, мы включали то, что нужно.
А ещё у меня была картина «Край», где я семь месяцев находился в паровозе. Вот это было испытание. Паровоз был настоящим, старинным, 1905 года выпуска. Его, по-моему, в двух «Аннах Карениных» снимали. Серьёзный транспорт. Практически живой организм. Приборов вроде не так много, но за всеми надо следить. Нужно знать, как правильно разогреть котёл, на какой скорости что делать и так далее. Это большая наука. Мне потом даже корочку выдали. Так что, с паровозом я управляюсь даже лучше, чем с самолётом.
– Расскажите о Ваших впечатлениях от работы в Голливуде.
– Так получилось, что картина Павла Чухрая «Вор», в которой мне посчастливилось участвовать, была номинирована на «Оскар». Статуэтку мы не получили, но вошли в шорт-лист, что поспособствовало достаточно успешному прокату картины в Америке. После чего меня пригласили туда сниматься.
Естественно, они технологически впереди планеты всей, в киноиндустрию вкладываются огромные деньги. Но с актёрами там особо не церемонятся. Это одно из отличий их кинематографа от нашего. Наши режиссёры будут с тобой долго работать, добиваться от тебя чего-то. А там пара неудачных дублей, и ты можешь лишиться роли. Их режиссёры в этом плане безжалостны.
В одной картине у нас парень должен был убегать от Тома Круза. Роль была небольшая, надо было просто убегать. А Том Круз реально очень быстро бегает.
Я ещё предупредил этого парня, мол, ты смотри. И вот начинаются съёмки эпизода. Я вижу, как выбегает этот парень, бежит вроде достаточно быстро. Но вдруг вылетает машина, на ней – камера, и я даже не сразу заметил, что перед машиной бежит Круз. Со скоростью автомобиля бежит! И он этого парня очень быстро догнал. Потом был второй дубль. И опять он его догнал. И того в конце концов сняли с роли. Вместо него бежал каскадёр.
Вы знаете, я для себя сформулировал главное отличие их кинематографа от нашего. У них чудо обязано произойти, потому что оно оплачено, а у нас желательно, чтобы произошло, его ждёшь. Произойдёт или нет? Не узнаешь, пока не досмотришь.
И ещё, что важно, ни один американский актёр не сыграет русского по-настоящему. Это точно. Они снимают хорошо, похоже, но проникнуть в глубину того же Достоевского или Чехова – это только русскому актёру под силу. Потому что в нашем языке есть загадка, есть понимание какое-то глубинное.
– В чём заключается секрет мастерства актёра?
– Михаил Александрович Чехов, величайший русский актёр, говорил, что заниматься актёрской деятельностью нужно с весёлой сосредоточенностью. И Табаков тоже так говорил, но чуть по-другому: «Это весёленькое дело». Вроде весёленькое, но всё-таки дело, а для дела нужна сосредоточенность. Быть нехорошим артистом очень тяжело. В нашей профессии – ноль гарантий.
Возвращаясь к разговору о Голливуде. Там есть одна пословица, на мой взгляд, очень точная: «Ты настолько хорош, насколько хороша твоя последняя работа». Иначе говоря, то, что ты сделал десять, пять лет, три года назад, никого не интересует. Важна именно твоя последняя роль. Это и есть показатель того, кто ты сейчас. Поэтому, если начинаешь чуть-чуть предавать или искать какой-то лёгкий ход в этой профессии, зрительный зал реагирует на это моментально.
А потом ещё, вы знаете, люди, идущие в нашу профессию, думают, что актёром бываешь только в момент съёмок или на сцене. Но потом вдруг выясняется, что актёр – это всегда! Это ответственность перед теми, с кем ты встречаешься, как ты выглядишь, что говоришь и так далее.
Вот я сейчас с бородой, обросший такой. Это мне для работы надо, потому что я сейчас играю пожилого дядьку. Чтобы не клеить, отрастил. Да и чтобы поближе быть к своему персонажу. Но я недавно осознал, что никогда в жизни не ходил в парикмахерскую за какой-то своей причёской. У меня никогда не было волос или бороды таких, как хочу я. Всё зависело от того, кто я сейчас по роли. В общем, это интересная деятельность.
– В жизни Вы очень позитивный человек, а роли у Вас в основном серьёзные. Не хотелось бы Вам почаще играть в комедиях?
– По большому счёту я никогда не думал, что буду играть какие-то героические роли.
Я сам из Новокузнецка, учился в Новосибирске. И когда поступал в театральный, у меня на зубе была фикса. Это мне во дворе сделали. Так вот, я про неё как-то забыл. А читать надо было отрывок из «Евгения Онегина». И когда начал читать Пушкина с таким характерным блатным говорком, то члены комиссии просто, как говорится, выпали в осадок. Так что я изначально заявил о себе как о комедийном актёре. А ещё я дружил с гитарой. Но кино распорядилось иначе.
Хотя, скоро должна выйти как раз комедия «Миллиард». Весёлая такая. Я там играю миллиардера, у которого отжали все деньги. И он собирает свою семейку, тоже таких странных ребят. В общем, такая должна быть лирическая, добрая картина, про одиноких людей, которые нашли друг друга.
– Присутствует ли Ваш характер в характерах сыгранных Вами героев?
– По большому счёту мне повезло – я всегда играл людей, которые лучше меня. Они могут быть странными, не от мира сего, и у них обязательно есть качество, которого нет у меня, или оно не так развито.
Тот же Гоцман… Он боится или не боится? Боится. Но не за себя, за близких. Он вроде бесстрашный человек, но у него много связей, которые делают его уязвимым. Как можно существовать в таком страхе и быть при этом бесстрашным? Вот это непостижимая для меня вещь.
– Если бы Вы не стали актёром, кем бы Вы могли быть?
– Какое-то время я очень серьёзно интересовался биологией, причём не просто биологией, а энтомологией. Мне нравились жуки. Точнее это называлось колеоптерология – изучение жуков. А знаете, почему я ещё в детстве этим заинтересовался? Потому что в энтомологии самое большое количество открытий. Каждый месяц открывают по несколько видов насекомых.
И тот, кто открыл, может назвать этот вид своим именем. Мне это очень было интересно.
– Как в своём плотном графике Вам удаётся выкраивать время для того, чтобы оставаться в хорошей физической форме, для встреч с друзьями?
– Что касается спорта, то стоит чуть пропустить, и уже некомфортно. Поэтому у меня в кабинете всё есть: и колёсико, и штанга, и турник. Без этого невозможно. Как в армии говорят: нечего делать – отжимайся. Что-то в этом есть. А насчёт свободного времени, мне нравится поговорка «Найди работу по душе, и ты не будешь работать ни одного дня». Мне хорошо, у меня театр, друзья всегда могут прийти на спектакль. В театре у меня уже дом, всё там, всё в театре. Я не страдаю от этого, скорее наоборот.
– Как Вы считаете, есть ли что-то общее в деятельности актёра и полицейского?
– Есть один важнейший элемент, на котором строится как творчество актёра, так и работа полицейского. Это внимание. Любая победа – это победа внимания. Любое поражение – это поражение из-за отсутствия внимания. Что-то не учёл, что-то пропустил… У внимания есть пять свойств: концентрация, устойчивость, распределение, объём, переключение. Внимание подключает воображение, воображение подключает чувства, и происходят оценка и действие.
Учёные определили, что человек наделён семью видами интеллекта. Есть математический, музыкальный, вербальный, кинестетический, пространственный, духовный интеллект. Но один из важнейших для нас и для вас – это эмоциональный интеллект. На нём строится 70 процентов человеческого общения. Эмоциональный интеллект – это способность распознать свою эмоцию, эмоцию другого человека и на основании этого принять правильное решение.
Беседовал Игорь Алексеев
Фото из личного архива В.Л. Машкова
