Герой Советского Союза Сабир Ахтямович Ахтямов
Во внутренних войсках МВД СССР С.А. Ахтямов проходил службу с 8 марта 1951-го по 25 июля 1972 года. Ушёл на пенсию с должности командира войсковой части внутренних войск (Арзамас-16). Полковник в отставке.
Сабир Ахтямов родился 15 июля 1926 года в селе Верхний Искубаш Таканышского района (ныне – Кукморский район) Татарской АССР. В ноябре 1943 года был призван в армию. С 19 июня по 10 октября 1944 года воевал бронебойщиком в 4-й мотострелковой бригаде 210-го гвардейского танкового корпуса. Был ранен.
Боевые награды: медаль «Золотая Звезда», орден Ленина, ордена Красного Знамени, Красной Звезды, многие другие государственные и ведомственные медали.
Участник парада Победы 24 июня 1945 года.
Во внутренних войсках МВД СССР с 8.03.1951 по 25.07.1972 гг. Вышел на пенсию с должности командира войсковой части внутренних войск (Арзамас-16). Полковник в отставке.
Кузнец
«В семье я был старшим, а среди друзей – младше всех. В школу меня не брали из-за возраста, но я ходил. Учился хорошо. И месяца через два после начала учебного года меня все же зачислили в первый класс. Сколько себя помню, крутился возле отца, в кузнице. Когда же окончил седьмой класс, пошел к нему молотобойцем. Плуги, сеялки, веялки, жатки ремонтировали. Техника была нехитрая. И, кроме того, много разных дел знал.
В сорок первом отец ушел на фронт. Остался я кузнецом и кормильцем. В семье – мать и нас семь человек: мал мала меньше. Полноправный хозяин в кузнице, брал я к себе в помощники раненых, вернувшихся с войны. И дело шло.
Самолёт
Самолеты в начале сороковых, тем более в небе над селом, были большой редкостью. А тут нам так повезло: кукурузник! Ниже, ниже и приземлился, сел. Деревня сбежалась: настоящий самолет!
Летчик искал кузнеца.
«Бак запаять, – спрашивает, – можешь?!»
«Что ж, – говорю, – его не запаять-то! Конечно, могу».
Сняли мы с ним бензобак. Я его запаял.
«Хочешь, – предлагает, – прокатиться?»
Ушам своим не поверил.
«Хочу!» – отвечаю.
Поднял он меня в небеса, и так все сверху было здорово видно! Домишки крошечные, люди – как горох! Дороги, лес – игрушечные. Дух захватывает! Невообразимое ощущение. Покружили над колхозом "Ударный год". А в округе молва пошла: "Сабир починил самолет". Не говорили "бензобак" – "починил самолет". И очень гордились. Я тоже.
Цель поражена
В сорок третьем, в ноябре, меня призвали в армию. Сначала привезли нас на станцию Сурок, под Суслонгером, в запасный полк. Полгода учились стрельбе из противотанкового ружья (ПТР). В мае сорок четвертого прибыли под Смоленск, в те места, где год назад, в сорок третьем, погиб мой отец. Говорили, что до Смоленска всего-то двенадцать километров. В леске помылись в солдатской баньке. Пару раз постреляли для тренировки из ПТР. Так для меня начинался 3-й Белорусский фронт. Затем была операция «Багратион».
Служил я в роте ПТР 2-го мотострелкового батальона 2-го Тацинского гвардейского танкового корпуса. Имя корпус получил в память о замечательном рейде в глубокий вражеский тыл под Сталинградом, когда внезапным броском близ местечка Тацинское танки атаковали фашистский аэродром и, по личному распоряжению Сталина, покорежили четыреста самолетов! Так что попал я в прославленное объединение. Для уверенности в себе и поддержки боевого духа это много значило.
Вторым номером долгое время был у меня Иван Луковкин. Ружье носить положено было вдвоем. Но мы поделили поровну: я – ружье, шестнадцать килограммов, он – коробку с патронами – тоже пуд. Каждый патрон весил двести пятьдесят граммов, штука тяжелая: танк чем-то надо же пробить!
Первый бой произошел под Оршей. Наши боевые машины прорвались вперед. А немец, видимо, с фланга ударил по нам. Возле села Староселье. Едва успели мы с Иваном окопаться, чешет танк, к нам бортом. Я подпустил его метров на двести пятьдесят – ударил! Вижу: вспышка! Значит, попал, но он движется... Ударил еще и еще! Поджег. За танком – САУ (самоходная артиллерийская установка) почти сразу показалась. Потом ударила артиллерия... Удался бой и другим ротам. За танк и «самоходку» меня наградили орденом Красной Звезды.
Вскоре мы совершили марш на Минск.
В Восточной Пруссии
...Снова авиация. Кружит над нашим расположением самолет-разведчик. Кружит и кружит. Не удержались мы с Иваном – подняли ствол. Дал я по самолету два выстрела. Смотрю, задымился он и за лесом рухнул. Комбат, когда увиделись, спрашивает:
«Стрелял?»
«Стрелял», – говорю.
«Подбил?»
«Подбил, – отвечаю, – Мы видели».
«А зенитчики утверждают, что сбили они! Они, оказывается, тоже стреляли. Да черт с ними! – махнул рукой, – в конце концов, какая разница, кто! Главное, что сбили».
С одной стороны, конечно, я был согласен. А с другой – за уничтожение вражеской техники доплачивали. Не помню, сколько за самолет. Но за танки и САУ домой матери, кажется, рублей по пятьсот присылали. Я только расписывался, сам не получал: солдат находился на государственном довольствии.
Неммерсдорф
Батальон Пономарёва был остановлен огнем противника: на возвышенности то ли дот, то ли дзот – непонятно. Взводный приказывает: «Уничтожить!» Мы с Иваном рванули туда, используя естественные укрытия, складки местности, по-пластунски. Подползли на расстояние прицельного выстрела. Я уже навел, а Луковкин смотрит в бинокль, видит два бугорка. Будто две огневые точки. Я выстрелил. Сначала по первой и сразу же – по второй. Вспыхнули обе! Оказывается, стояла в окопе САУ! Получается, выполнили мы приказ. Офицеры говорили, что «фердинанд» – новая установка, и подожгли мы у нее бензобаки. А населенный пункт этот наш батальон тогда взял.
Корпус двигался в направлении Кёнигсберга. Стояли однажды у леса. Вдруг грохот, треск! Мы развернулись. Что такое?! Оказывается, разведка боем. Вражеское подразделение проникло вглубь нашей обороны, внезапно атаковало. Сориентировались быстро – положили до роты немцев. Мы с Иваном подбили две самоходки.
Тем не менее, знали: если разведка боем и крупными силами – значит, готовится контрнаступление. Ждем. Рассредоточились. Заняли бывший немецкий укрепрайон. Утро выдалось тихое, туманное. Когда же совсем рассвело, трудно было поверить: на нас двигался... город! Танки боевым порядком при поддержке пехоты. Они в тумане, – как дома. Психологическое воздействие потрясающее. «Стреляй! – кричит Иван, - стреляй быстрее!» Ну что я буду стрелять?! Далеко. Подождал. Метров на триста подпустил – четыре выстрела! Видимо, гусеницу сорвал. Танк не загорелся, но так его крутануло, что он развернулся градусов на девяносто: шел на скорости! Подставил нам свой бак. И мы его подожгли.
Потом второй подбили. Все это происходило на левом фланге. Про правый забыли. Выпал у нас он из поля зрения. Вдруг справа метрах в пяти стена поднимается – вой, треск, землетрясение!.. Мы не растерялись. Главное в таком деле – не теряться. Окопы у немцев были устроены по всем правилам фортификации: уступом вправо, уступом влево. Мы рванули сначала вбок, а потом вперед – и оказались сзади двигавшегося на нас танка. В упор я его разнес.
Для нас это было высшей точкой напряжения. Смерть миновала. Когда вздохнул, смотрю, у меня вся шинель иссечена осколками и пулями, а раны – ни одной! Повезло. Никого не слышал и ничего не чувствовал. Потом мы с Иваном еще две самоходки подбили и пару грузовиков сожгли. Но это уже все было не то... После боя комбат Пономарёв крикнул мимоходом: «Молодцы, ребята! Я вас к награде представил!»
Январь. Новое наступление. Остановил нас немец под Аулзвенином кинжальным огнем. Видим, что на рубеже у него замаскированы две "пантеры" – тяжелые танки. Наше ружье их броню не берет. А неподалеку от них – жилой дом. Комвзвода лейтенант Неклюдов нам говорит: «Попробуйте сверху, ребята!» К тому времени мой напарник Иван уже погиб, и был у меня другой второй номер...
Место открытое. Плотность огня страшная. Поползли. В землю готовы были врасти, а двигаться надо. Впереди – дорога. И уж с обочины поливают нас, кажется, из всех видов стрелкового оружия: «Дзинь! Дзинь!» Думаю: «Что за звонок?!» Выбрался когда, осмотрел себя: котелок за спиной в дырках. Второго номера ранило – он замер. Пополз я один. Ну, вот и дом! Но, прежде чем на чердак подняться, нужно было через первый этаж пройти. Кто там?! Вхожу осторожно в дверь, озираюсь по сторонам. Жду немца. Вперед... Немец! Прямо передо мной! Я по нему как грохнул – и ливнем стекло – огромное зеркало, во всю стену разлетелось. Получилось, что по своему отражению шарахнул! Плюнул, выдохнул, залез на чердак. Оттуда танки как на ладони. Ружье навел – и по люку в башню сверху. Первый загорелся сразу же! Второй взять было трудней, стоял он не так удобно. И надо было спешить: себя обнаружил.
Тогда я схитрил – сделал два выстрела по стволу «пантеры». Танк почти одновременно со мной выстрелил – и пушку его же снарядом разорвало! Замысел мой удался: от удара пули структура металла нарушилась, может быть, ствол поэтому и пробило... А по мне уже била артиллерия. Снаряд угодил по первому этажу и так подо мной всё «почистил», что чердак остался висеть на честном слове. Одной рукой держался за арматуру, в другой – ружье. Кое-как, благодаря искубашской кузнице, – сила-то была – я спустился...
Когда вернулся, своих уж на месте не было. Произошла подвижка, наши занимали другие позиции. Наконец отыскал их через некоторое время. Комбриг Антипин давай меня обнимать. Кричит: «Вычеркните Ахтямова! Он живой!» Меня уж в погибшие записали: они видели, как дом разворотило. Налил мне комбриг рома. Выпил я, закусил. Пошел в роту... Мина! Жах! – рванула, и получил я осколочное ранение в ногу!.. Отправили меня в санчасть.
За «пантер» представили к ордену Красного Знамени и вскоре наградили. Представили бы тебя, говорят, на Героя, да не дождешься! Пока документы пройдут в Москву... Туда-сюда, проверки... А орденом командующий армией мог наградить. Однако 24 марта 1945 года в газете опубликовали, что мне присвоили звание Героя Советского Союза и наградили орденом Ленина с вручением медали «Золотая Звезда». Узнал я об этом на банкете, который устроил командир в день рождения корпуса. Он меня и поздравил. Это за тот бой, когда мы с Иваном Луковкиным на танк чуть не врукопашную пошли. Комбат тогда сказал, что к награде представил, а к какой – умолчал.
Парад Победы
Направили нас на Восточный фронт воевать с японцами. Да что-то переиграли, оставили... Назначили меня участвовать в параде Победы на Красной площади. Готовились мы, тренировались. А перед самым парадом один из отцов-командиров на меня показывает: «А этого куда?!» Ростом, мол, не вышел. Был приказ: ниже ста семидесяти не брать. А я был – сто шестьдесят пять. Говорю: «Как танки жечь, так нормальный, а как на парад, так мал?!» Генерал услыхал, подошел: «Расстегни шинель!» Я расстегнул – грудь в орденах! «Вы что, – говорит, – такого парня!..» И шел я по Красной площади 24 июня 1945 года, и был я в тот день самым счастливым человеком на всем белом свете!
Вот, как писал об этом историческом факте участник парада Победы 1945 года, корреспондент газеты «Красная Звезда» В. Попов: «Сводный полк 3-го Белорусского фронта, в составе которого мне довелось участвовать в параде, формировался в Кёнигсберге. Первое построение. Расстановка по ранжиру. Утро было хмурым, прохладным. Мы были в шинелях. Сначала все шло гладко, а потом случилась заминка. Невысокого роста младший сержант, что называется, не вписывался в общую картину.
- Не годен! – окинув его взглядом, произнес офицер. – Следующий.
- Как не годен? – спросил фронтовик. – Как воевать, так годен, а на парад – не годен.
На шум голосов подошел командир сводного полка генерал П. Кошевой.
- Это кто здесь такой горячий? – дружелюбно спросил он.
- Младший сержант Ахтямов, – смутился боец, увидев генерала.
Фамилия показалась генералу знакомой. Он что-то вспоминал, потом сказал:
- Снимите-ка шинель.
Он снял. И все увидели на гимнастерке воина Золотую Звезду Героя Советского Союза. Это был тот самый Сабир Ахтямов, который за два дня боев у Неммерсдорфа подбил из противотанкового ружья три вражеских танка, три штурмовых орудия и два бронетранспортера.
- Такого орла да не взять! – произнес генерал. – Зачислить в полк!»
По окончании Великой Отечественной войны я остался на сверхсрочной службе. Потом окончил курсы офицеров-политработников, получил офицерское звание. Служил во внутренних войсках по охране важных государственных объектов в Арзамасе-16. Не без труда перевез в «закрытый» город мать с семьей, влачивших в деревне жалкое существование.
Позже, когда я был уже замполитом роты, закончил школу рабочей молодежи, затем – Военный институт КГБ СССР. Вернулся на службу начальником штаба части. Впоследствии, по приказу командования, сформировал новую воинскую часть и командовал ею. Работал под руководством академиков Сахарова, Харитона, Зельдовича: охранял их «секретное хозяйство». Вышел в отставку в звании полковника в 1972 году.
Но я, по-прежнему, в строю, потому что состою в списках членов Совета ветеранов МВД по Республике Татарстан».
… 20 июля 2014 года Герой Советского Союза Сабир Ахтямович Ахтямов ушёл из жизни. Светлая ему память!
Сабир Ахтямов родился 15 июля 1926 года в селе Верхний Искубаш Таканышского района (ныне – Кукморский район) Татарской АССР. В ноябре 1943 года был призван в армию. С 19 июня по 10 октября 1944 года воевал бронебойщиком в 4-й мотострелковой бригаде 210-го гвардейского танкового корпуса. Был ранен.
Боевые награды: медаль «Золотая Звезда», орден Ленина, ордена Красного Знамени, Красной Звезды, многие другие государственные и ведомственные медали.
Участник парада Победы 24 июня 1945 года.
Во внутренних войсках МВД СССР с 8.03.1951 по 25.07.1972 гг. Вышел на пенсию с должности командира войсковой части внутренних войск (Арзамас-16). Полковник в отставке.
Кузнец
«В семье я был старшим, а среди друзей – младше всех. В школу меня не брали из-за возраста, но я ходил. Учился хорошо. И месяца через два после начала учебного года меня все же зачислили в первый класс. Сколько себя помню, крутился возле отца, в кузнице. Когда же окончил седьмой класс, пошел к нему молотобойцем. Плуги, сеялки, веялки, жатки ремонтировали. Техника была нехитрая. И, кроме того, много разных дел знал.
В сорок первом отец ушел на фронт. Остался я кузнецом и кормильцем. В семье – мать и нас семь человек: мал мала меньше. Полноправный хозяин в кузнице, брал я к себе в помощники раненых, вернувшихся с войны. И дело шло.
Самолёт
Самолеты в начале сороковых, тем более в небе над селом, были большой редкостью. А тут нам так повезло: кукурузник! Ниже, ниже и приземлился, сел. Деревня сбежалась: настоящий самолет!
Летчик искал кузнеца.
«Бак запаять, – спрашивает, – можешь?!»
«Что ж, – говорю, – его не запаять-то! Конечно, могу».
Сняли мы с ним бензобак. Я его запаял.
«Хочешь, – предлагает, – прокатиться?»
Ушам своим не поверил.
«Хочу!» – отвечаю.
Поднял он меня в небеса, и так все сверху было здорово видно! Домишки крошечные, люди – как горох! Дороги, лес – игрушечные. Дух захватывает! Невообразимое ощущение. Покружили над колхозом "Ударный год". А в округе молва пошла: "Сабир починил самолет". Не говорили "бензобак" – "починил самолет". И очень гордились. Я тоже.
Цель поражена
В сорок третьем, в ноябре, меня призвали в армию. Сначала привезли нас на станцию Сурок, под Суслонгером, в запасный полк. Полгода учились стрельбе из противотанкового ружья (ПТР). В мае сорок четвертого прибыли под Смоленск, в те места, где год назад, в сорок третьем, погиб мой отец. Говорили, что до Смоленска всего-то двенадцать километров. В леске помылись в солдатской баньке. Пару раз постреляли для тренировки из ПТР. Так для меня начинался 3-й Белорусский фронт. Затем была операция «Багратион».
Служил я в роте ПТР 2-го мотострелкового батальона 2-го Тацинского гвардейского танкового корпуса. Имя корпус получил в память о замечательном рейде в глубокий вражеский тыл под Сталинградом, когда внезапным броском близ местечка Тацинское танки атаковали фашистский аэродром и, по личному распоряжению Сталина, покорежили четыреста самолетов! Так что попал я в прославленное объединение. Для уверенности в себе и поддержки боевого духа это много значило.
Вторым номером долгое время был у меня Иван Луковкин. Ружье носить положено было вдвоем. Но мы поделили поровну: я – ружье, шестнадцать килограммов, он – коробку с патронами – тоже пуд. Каждый патрон весил двести пятьдесят граммов, штука тяжелая: танк чем-то надо же пробить!
Первый бой произошел под Оршей. Наши боевые машины прорвались вперед. А немец, видимо, с фланга ударил по нам. Возле села Староселье. Едва успели мы с Иваном окопаться, чешет танк, к нам бортом. Я подпустил его метров на двести пятьдесят – ударил! Вижу: вспышка! Значит, попал, но он движется... Ударил еще и еще! Поджег. За танком – САУ (самоходная артиллерийская установка) почти сразу показалась. Потом ударила артиллерия... Удался бой и другим ротам. За танк и «самоходку» меня наградили орденом Красной Звезды.
Вскоре мы совершили марш на Минск.
В Восточной Пруссии
...Снова авиация. Кружит над нашим расположением самолет-разведчик. Кружит и кружит. Не удержались мы с Иваном – подняли ствол. Дал я по самолету два выстрела. Смотрю, задымился он и за лесом рухнул. Комбат, когда увиделись, спрашивает:
«Стрелял?»
«Стрелял», – говорю.
«Подбил?»
«Подбил, – отвечаю, – Мы видели».
«А зенитчики утверждают, что сбили они! Они, оказывается, тоже стреляли. Да черт с ними! – махнул рукой, – в конце концов, какая разница, кто! Главное, что сбили».
С одной стороны, конечно, я был согласен. А с другой – за уничтожение вражеской техники доплачивали. Не помню, сколько за самолет. Но за танки и САУ домой матери, кажется, рублей по пятьсот присылали. Я только расписывался, сам не получал: солдат находился на государственном довольствии.
Неммерсдорф
Батальон Пономарёва был остановлен огнем противника: на возвышенности то ли дот, то ли дзот – непонятно. Взводный приказывает: «Уничтожить!» Мы с Иваном рванули туда, используя естественные укрытия, складки местности, по-пластунски. Подползли на расстояние прицельного выстрела. Я уже навел, а Луковкин смотрит в бинокль, видит два бугорка. Будто две огневые точки. Я выстрелил. Сначала по первой и сразу же – по второй. Вспыхнули обе! Оказывается, стояла в окопе САУ! Получается, выполнили мы приказ. Офицеры говорили, что «фердинанд» – новая установка, и подожгли мы у нее бензобаки. А населенный пункт этот наш батальон тогда взял.
Корпус двигался в направлении Кёнигсберга. Стояли однажды у леса. Вдруг грохот, треск! Мы развернулись. Что такое?! Оказывается, разведка боем. Вражеское подразделение проникло вглубь нашей обороны, внезапно атаковало. Сориентировались быстро – положили до роты немцев. Мы с Иваном подбили две самоходки.
Тем не менее, знали: если разведка боем и крупными силами – значит, готовится контрнаступление. Ждем. Рассредоточились. Заняли бывший немецкий укрепрайон. Утро выдалось тихое, туманное. Когда же совсем рассвело, трудно было поверить: на нас двигался... город! Танки боевым порядком при поддержке пехоты. Они в тумане, – как дома. Психологическое воздействие потрясающее. «Стреляй! – кричит Иван, - стреляй быстрее!» Ну что я буду стрелять?! Далеко. Подождал. Метров на триста подпустил – четыре выстрела! Видимо, гусеницу сорвал. Танк не загорелся, но так его крутануло, что он развернулся градусов на девяносто: шел на скорости! Подставил нам свой бак. И мы его подожгли.
Потом второй подбили. Все это происходило на левом фланге. Про правый забыли. Выпал у нас он из поля зрения. Вдруг справа метрах в пяти стена поднимается – вой, треск, землетрясение!.. Мы не растерялись. Главное в таком деле – не теряться. Окопы у немцев были устроены по всем правилам фортификации: уступом вправо, уступом влево. Мы рванули сначала вбок, а потом вперед – и оказались сзади двигавшегося на нас танка. В упор я его разнес.
Для нас это было высшей точкой напряжения. Смерть миновала. Когда вздохнул, смотрю, у меня вся шинель иссечена осколками и пулями, а раны – ни одной! Повезло. Никого не слышал и ничего не чувствовал. Потом мы с Иваном еще две самоходки подбили и пару грузовиков сожгли. Но это уже все было не то... После боя комбат Пономарёв крикнул мимоходом: «Молодцы, ребята! Я вас к награде представил!»
Январь. Новое наступление. Остановил нас немец под Аулзвенином кинжальным огнем. Видим, что на рубеже у него замаскированы две "пантеры" – тяжелые танки. Наше ружье их броню не берет. А неподалеку от них – жилой дом. Комвзвода лейтенант Неклюдов нам говорит: «Попробуйте сверху, ребята!» К тому времени мой напарник Иван уже погиб, и был у меня другой второй номер...
Место открытое. Плотность огня страшная. Поползли. В землю готовы были врасти, а двигаться надо. Впереди – дорога. И уж с обочины поливают нас, кажется, из всех видов стрелкового оружия: «Дзинь! Дзинь!» Думаю: «Что за звонок?!» Выбрался когда, осмотрел себя: котелок за спиной в дырках. Второго номера ранило – он замер. Пополз я один. Ну, вот и дом! Но, прежде чем на чердак подняться, нужно было через первый этаж пройти. Кто там?! Вхожу осторожно в дверь, озираюсь по сторонам. Жду немца. Вперед... Немец! Прямо передо мной! Я по нему как грохнул – и ливнем стекло – огромное зеркало, во всю стену разлетелось. Получилось, что по своему отражению шарахнул! Плюнул, выдохнул, залез на чердак. Оттуда танки как на ладони. Ружье навел – и по люку в башню сверху. Первый загорелся сразу же! Второй взять было трудней, стоял он не так удобно. И надо было спешить: себя обнаружил.
Тогда я схитрил – сделал два выстрела по стволу «пантеры». Танк почти одновременно со мной выстрелил – и пушку его же снарядом разорвало! Замысел мой удался: от удара пули структура металла нарушилась, может быть, ствол поэтому и пробило... А по мне уже била артиллерия. Снаряд угодил по первому этажу и так подо мной всё «почистил», что чердак остался висеть на честном слове. Одной рукой держался за арматуру, в другой – ружье. Кое-как, благодаря искубашской кузнице, – сила-то была – я спустился...
Когда вернулся, своих уж на месте не было. Произошла подвижка, наши занимали другие позиции. Наконец отыскал их через некоторое время. Комбриг Антипин давай меня обнимать. Кричит: «Вычеркните Ахтямова! Он живой!» Меня уж в погибшие записали: они видели, как дом разворотило. Налил мне комбриг рома. Выпил я, закусил. Пошел в роту... Мина! Жах! – рванула, и получил я осколочное ранение в ногу!.. Отправили меня в санчасть.
За «пантер» представили к ордену Красного Знамени и вскоре наградили. Представили бы тебя, говорят, на Героя, да не дождешься! Пока документы пройдут в Москву... Туда-сюда, проверки... А орденом командующий армией мог наградить. Однако 24 марта 1945 года в газете опубликовали, что мне присвоили звание Героя Советского Союза и наградили орденом Ленина с вручением медали «Золотая Звезда». Узнал я об этом на банкете, который устроил командир в день рождения корпуса. Он меня и поздравил. Это за тот бой, когда мы с Иваном Луковкиным на танк чуть не врукопашную пошли. Комбат тогда сказал, что к награде представил, а к какой – умолчал.
Парад Победы
Направили нас на Восточный фронт воевать с японцами. Да что-то переиграли, оставили... Назначили меня участвовать в параде Победы на Красной площади. Готовились мы, тренировались. А перед самым парадом один из отцов-командиров на меня показывает: «А этого куда?!» Ростом, мол, не вышел. Был приказ: ниже ста семидесяти не брать. А я был – сто шестьдесят пять. Говорю: «Как танки жечь, так нормальный, а как на парад, так мал?!» Генерал услыхал, подошел: «Расстегни шинель!» Я расстегнул – грудь в орденах! «Вы что, – говорит, – такого парня!..» И шел я по Красной площади 24 июня 1945 года, и был я в тот день самым счастливым человеком на всем белом свете!
Вот, как писал об этом историческом факте участник парада Победы 1945 года, корреспондент газеты «Красная Звезда» В. Попов: «Сводный полк 3-го Белорусского фронта, в составе которого мне довелось участвовать в параде, формировался в Кёнигсберге. Первое построение. Расстановка по ранжиру. Утро было хмурым, прохладным. Мы были в шинелях. Сначала все шло гладко, а потом случилась заминка. Невысокого роста младший сержант, что называется, не вписывался в общую картину.
- Не годен! – окинув его взглядом, произнес офицер. – Следующий.
- Как не годен? – спросил фронтовик. – Как воевать, так годен, а на парад – не годен.
На шум голосов подошел командир сводного полка генерал П. Кошевой.
- Это кто здесь такой горячий? – дружелюбно спросил он.
- Младший сержант Ахтямов, – смутился боец, увидев генерала.
Фамилия показалась генералу знакомой. Он что-то вспоминал, потом сказал:
- Снимите-ка шинель.
Он снял. И все увидели на гимнастерке воина Золотую Звезду Героя Советского Союза. Это был тот самый Сабир Ахтямов, который за два дня боев у Неммерсдорфа подбил из противотанкового ружья три вражеских танка, три штурмовых орудия и два бронетранспортера.
- Такого орла да не взять! – произнес генерал. – Зачислить в полк!»
По окончании Великой Отечественной войны я остался на сверхсрочной службе. Потом окончил курсы офицеров-политработников, получил офицерское звание. Служил во внутренних войсках по охране важных государственных объектов в Арзамасе-16. Не без труда перевез в «закрытый» город мать с семьей, влачивших в деревне жалкое существование.
Позже, когда я был уже замполитом роты, закончил школу рабочей молодежи, затем – Военный институт КГБ СССР. Вернулся на службу начальником штаба части. Впоследствии, по приказу командования, сформировал новую воинскую часть и командовал ею. Работал под руководством академиков Сахарова, Харитона, Зельдовича: охранял их «секретное хозяйство». Вышел в отставку в звании полковника в 1972 году.
Но я, по-прежнему, в строю, потому что состою в списках членов Совета ветеранов МВД по Республике Татарстан».
… 20 июля 2014 года Герой Советского Союза Сабир Ахтямович Ахтямов ушёл из жизни. Светлая ему память!
---
