Из сочинения Любавы Шамковой – курсанта Московского университета МВД России имени В.Я. Кикотя, правнучки четырёх участников Великой Отечественной войны, внучки ветеранов КГБ и ВВС СССР, дочери ветерана милиции.

Казалось, на землю падал не снег, а пепел. Он покрывал всё: и старую прогнившую крышу, и тщательно укрытые, заготовленные на зиму дрова, и плохо ухоженный дворик.

Степан стоял, облокотившись на холодную, жёсткую стену дома и спокойно смотрел на последние приготовления своих судей. Он не жалел о прожитой жизни, не стыдился своих поступков. Он боялся лишь одного: как после его расстрела мать продержится? Авось, первое время ей люди подсобят, чем смогут, но потом она ведь не станет от них принимать ничего. Уж больно независимая женщина, а в одиночку долго не протянет. Мало того, что слабая стала, да год неурожайный выдался, так еще и фрицы последнюю крошку отберут, коли партизаны не подоспеют.

А вон и она стоит. Среди сочувствующей толпы и попросту жаждущих зрелища зевак он отчетливо видел старушку в прохудившихся валенках, да в заплатанной шубейке, отчетливо различал до боли знакомые черты лица. Вьющиеся седые волосы, едва прикрытые зеленым платком, подаренным ей отцом перед тем, как тот ушел на фронт. Родные морщинки на лице и руках, потрескавшиеся губы, которые так часто награждали его в детстве нежным, материнским поцелуем. Большие серые глаза, смотрящие всегда на сына то с лаской, то с упреком, но всегда – с бесконечной теплотой и любовью. Среди этой притихшей толпы она казалась еще более маленькой и беззащитной чем прежде.

И вот все готово. Обер-лейтенант развернул документ и громогласно начал зачитывать приказ, медленно растягивая слова. Время для Степана замедлило свой бег. Он вскинул голову и последний раз посмотрел на небо, едва подернутое лучами восходящего солнца. Что же там? Будет ли что-то после смерти, или человек после забвения так и перестанет существовать? Но нет. Не может так быть! Ведь, несмотря на запреты, он всегда был глубоко предан православной вере и искренне верил в Бога. Как же мог усомниться теперь, когда до воссоединения с Ним остались считанные минуты? И сразу сделалось спокойнее на душе, ибо вера убила всякий страх и сомнения.

Потом сын перевел взгляд на мать. По её морщинистым щекам катились слезы. Она тихо плакала. Степан никогда не видел, чтобы эта женщина плакала. С виду она была неприметной и тихой, но внутри у нее был железный, несгибаемый стержень воли. И через какие бы несчастия ни проходила бы семья, никогда он не видел в ее глазах ни слезинки. Поэтому при виде всего этого сердце его болезненно сжалось, и решимость с железным спокойствием дрогнули.

Фашисты вскинули винтовки, и тетя Зоя, их соседка, вытирая концом старого платка слезы, приобняла мать Степана за плечи.

Нужно было умереть достойно, чтобы потом говорили не только о храбрых и отважных поступках командира партизанского отряда, но и о его достойной смерти. Он расправил плечи и перевел тяжелый взгляд на одного из фрицев, державшего наготове оружие. Тот не выдержал и отвел глаза, чем вызвал у Степана легкую усмешку на губах. Обер-лейтенант начал диктовать роковую последовательность приказа, а приговорённый к расстрелу, глубоко вздохнув, замер, пытаясь одним взглядом охватить и запомнить весь большой, удивительный, загадочный и до конца непонятый и неузнанный мир.

…Грянули выстрелы, вспугнув ворон на ближайших деревьях, и мимо глаз Степана промелькнула тень. Он подумал, что это была его смерть.

Но это оказалась не она. Нет. К его ногам медленно оседала старушка со спавшим на плечи зелёным платком, да в заплатанной шубейке. Она цеплялась за его руки и смотрела в глаза сына таким спокойным, всепонимающим и утешающим взглядом, что Степану сделалось жутко. И тогда он, наконец, осознал, что произошло. Все внутри у него тотчас похолодело, и с губ сорвался приглушенный стон. Сын подхватил мать и аккуратно уложил её на мокрый, серый снег. Взял холодные руки женщины и прижал к своим горячим губам. А она все смотрела на него и улыбалась. Нет, она, видимо, не боялась смерти, как не боялась ничего в этом мире. Кроме одного: потерять единственного сына. Потому и отдала, не задумываясь, за него свою жизнь.

Этой заминки оказалось вполне достаточно, чтобы подоспевшие партизаны напали на замерших с оружием в руках фрицев, которые так и не смогли понять, зачем эта женщина променяла свою жизнь на жизнь другого, пусть и родного человека. Потому-то, видимо, наш народ самый сильный и непобедимый, ибо только русская мать бесконечно жертвенна для своих детей, и жизнь собственную ради них ценит в сто раз меньше…

Следующей весной советские войска водрузили над рейхстагом красное знамя – символ Великой Победы. Весь народ ликовал. Ликовал и Степан, глядя, как оставшиеся в живых партизаны его отряда разряжают в воздух последние патроны, и, обнимая Наденьку, – свою будущую жену. Но ни на миг не забывал он в тот момент, чем и кому обязан всем в этой жизни и самой жизнью. А обязан был лишь одному-единственному человеку – матери и ее бесконечной, жертвенной и глубокой любви.

Правду говорят, что материнское чувство творит чудеса и спасает жизни. Это действительно так. И я хочу, чтобы, прочтя эти строки, ты не остался равнодушным, ибо самое страшное в человеке – это равнодушие. Я хочу, чтобы ты осознал и понял ценность неповторимого и единственного человека – родной матери. Она у вас, у нас – одна, и мы всем в своей жизни обязаны именно этой женщине. Так цените же матерей и делайте так, чтобы на их лицах как можно чаще светилась счастливая улыбка!