Герой неснятого кино
После очередного совещания силовиков на Урал направили дополнительно несколько оперативно-следственных групп. В их составе оказался и Вейнер. В помощь к нему прикомандировали местного сотрудника НКВД Орлова. Он хорошо знал опасный участок.
Рассказывает Роман Илющенко.
В Центральном музее МВД России мне попались весьма интересные материалы и документы. Считаю, они вполне могли бы лечь в основу хорошего романа или сценария детективного фильма.
Парикмахер, ставший опером
Леонид Вейнер – почти однофамилец известному дуэту писателей и сценаристов. Как и легендарные братья Вайнеры, мой герой всю жизнь прослужил в правоохранительных органах, но не писал книг, романов или сценариев. Он не оставил после себя даже мемуаров и воспоминаний. Не удалось установить, но теоретически возможно, что почти однофамильцы и современники были знакомы и кое-что из опыта «моего Вейнера» попало на страницы прозы классиков детективного жанра.
Родился он в 1908 году в Херсоне в еврейской семье рабочего судоверфи. В 18 лет уехал со знакомым на заработки в Москву, где устроился парикмахером. Дальше служба в армии, а после неё Леонида по комсомольской путёвке направили в милицию. И не куда-нибудь, а в знаменитый МУР. В учителях недостатка не было, и смышленый паренёк быстро постигал «науку раскрывать». В 1940-м его забирают в наркомат внутренних дел, где он возглавляет опергруппу. Врагами народа для него в то сложное время были уголовники и бандиты.
С началом войны, как написано в биографии, Вейнер «ушёл на фронт с первых дней…», значит, стал добровольцем. Служил в легендарном спецподразделении НКВД ОМСБОН, совершая диверсионные рейды по тылам врага, потом воевал на Центральном и 1-м Украинском фронтах. Но, очевидно, его опыт требовался в Москве. Как следует из справки в музейном досье, в 1944 году он был «включён в специальную группу по розыску вражеской агентуры на железнодорожном транспорте».
Закорючка на Казанском
Столица всю войну находилась на особом положении. Ясно, что она не могла не интересовать вражескую агентуру, внимание которой было приковано к московскому транспортному узлу. Так или иначе, контролировать обстановку на «железке» и принадлежавших ей объектах следовало особенно тщательно, и такой опыт был у матёрого опера старшего лейтенанта НКВД Леонида Вейнера.
В тот день возглавляемая им группа получила задание проверить документы у людей на Казанском вокзале. Встретивший их пожилой майор – военный комендант – был настроен вполне благодушно. Напомнил, что работать надо осторожно, стараясь не применять оружия. Затем вручил старшему группы альбом с образцами действующих документов.
К полуночи пассажиров поубавилось. Вейнер разбил своих сотрудников на три группы, усилив их солдатами комендатуры. И началась, на первый взгляд, привычная для той поры проверка. Если с гражданскими лицами всё было куда проще, то на военнослужащих времени приходилось тратить больше. Особое внимание уделялось офицерам, хотя они, особенно фронтовики, вели себя порой несдержанно, мол, «и здесь достали тыловые крысы». Оперативники, работавшие под прикрытием патруля, не придирались напрасно.
Вейнер обратил внимание на капитана, который дремал, развалившись в кресле между двумя женщинами в общем зале ожидания. Почему не в воинском? Тронул за рукав, представился, попросил документы. Разбуженный попытался возмутиться, но, поняв, что это не поможет, нехотя достал из кармана командировочное и служебное удостоверения. Они были в порядке: капитан Н. следует из А. в Б. через Москву – всё верно, за исключением одного нюанса – не хватало маленькой карандашной закорючки в правом верхнем углу, которую должны ставить кадровые органы.
…Не считая трёх миллионов
Это мог быть и недогляд штабистов. Такое случалось, и тогда приходилось с извинениями возвращать документы, выслушивая в ответ немало колкостей. Но вдруг кадровики тут не при чём? Вейнер решил подстраховаться, пустив в ход версию с новым приказом командования, согласно которому офицеры в течение месяца не должны ехать транзитом через столицу. Поэтому для уточнения им надо пройти в комендатуру. Капитан вдруг признался: он что-то слышал о таком распоряжении, но не думал, что это настолько серьёзно! Это уже сигнал, поскольку подобного документа не существовало.
Опытный оперативник и виду не подал, что его визави допустил серьёзную ошибку, продолжал настойчиво и убедительно приглашать офицера следовать за ним. При обыске у капитана было изъято два пистолета, что в военное время не вызывало, однако, серьёзных вопросов, тем более к военнослужащему. Но тут задержанный начал давить на совесть, мол, «не стыдно ли им выворачивать карманы боевому офицеру», предложив самостоятельно достать всё, что в них имеется. Добродушный комендант дал согласие. Воспользовавшись этим, мужчина вынул быстро что-то из кармана брюк и сунул в рот.
Тут хорошо сработали опера, один из них – Чернухов, провёл болевой приём, заставив выплюнуть скомканную бумажку – она оказалась квитанцией камеры хранения вокзала. При более тщательном обыске в подкладке сапог теперь уже лжекапитана нашли бланки документов с гербовыми печатями и штампами различных воинских частей. А в чемодане, изъятом из камеры хранения, их обнаружилось ещё больше, не считая… трёх миллионов советских рублей!
Пришедший в себя товарищ тут же признался в дезертирстве из танкового полка, где якобы служил заместителем начальника штаба, и предложил им взять себе эти деньги – так ему хотелось на свободу. Это вызвало ещё большее подозрение: публично в военное время предлагать офицерам военной комендатуры откуп? И тут Леонид Вейнер взялся за дезертира по-настоящему.
Задержанный оказался немецким шпионом, резидентом абвера, должен был встретить на вокзале другого агента. Благодаря этой ценнейшей информации, полученной по горячим следам в тот же день, второй агент был нейтрализован. Им оказался некий «лейтенант Советской армии», который, почуяв неладное, пытался оказать вооружённое сопротивление. И на этот раз обошлось без жертв среди мирного населения.
На рельсовой войне
Другой случай, который тоже ждёт своего сценариста, произошёл на Урале, куда был откомандирован Леонид Вейнер незадолго до окончания войны. В районе города Миасс, где было сосредоточено немало военных предприятий, одна за другой произошло несколько железнодорожных катастроф: поезда сходили с рельс, но полотно при этом оставалось практически неповреждённым.
Дело взяли на контроль в Генеральном штабе, а занялись им следователи НКГБ: произвели аресты среди железнодорожников, солдат подразделений охраны участка дороги, проверили десятки лиц, причастных к авариям, но найти диверсантов не удавалось. Дело разрасталось до нескольких томов, а в Москве ждали результатов.
После очередного совещания силовиков на Урал направили дополнительно несколько оперативно-следственных групп. В их составе оказался и Вейнер. В помощь к нему прикомандировали местного сотрудника НКВД Орлова. Он хорошо знал опасный участок.
Начав знакомиться с материалами, анализируя и сопоставляя факты, Леонид Абрамович выделил круг лиц, в числе которых оказались железнодорожники: любитель выпить стрелочник Голиков и дорожный мастер Власов. Всё сводилось к их вине. Однако ещё раз тщательно перепроверив имеющиеся у них алиби, от этой версии отказались.
Операм пришлось буквально внедряться в дело: несколько раз, стараясь не привлекать внимания, они, переодетые в форму путейцев, проходили по маршруту под видом обходчиков. Обрастали знакомствами среди местного пролетариата. Выборочно устраивали ночные засады прямо на насыпи. Всё напрасно! Требовалось время, которого не было.
Найден и обезврежен
Тогда Вейнер обратил внимание: многие материалы в деле были анонимками. При сопоставлении получалось, что писавший их очень хотел, чтобы виновниками катастроф стали Голиков и Власов. Отработав круг недоброжелателей, Вейнер с Орловым пришли к выводу, что авторов доносов может быть двое – диспетчер Филатов и путевой обходчик Иванов. Их уже проверяли не по одному разу.
Но опытный опер начал всё сначала, не взирая на то, что оба подозреваемых работали на дороге ещё с довоенной поры и ничем себя раньше не скомпрометировали. Было решено организовать перевод одного из них в Челябинск и понаблюдать за реакцией каждого. Пришлось еженощно сидеть в засаде. С собой брали кинолога с собакой. По мнению Вейнера, перед вынужденным отъездом злоумышленник должен напоследок отметиться.
И вот в одну из безлунных ночей умное животное подало знак, что появился посторонний, а вскоре послышался шорох гальки и характерный металлический звук. Спущенный с поводка пёс чёрной молнией метнулся в сторону предполагаемого диверсанта. Через несколько минут сомнения развеялись. На месте преступления с поличным был задержан обходчик Иванов. К рельсу он успел привинтить несложное приспособление, отправлявшее поезда под откос. А в кармане засаленной телогрейки у него нашли парабеллум.
На поверку Иванов оказался немецким агентом Адольфом Пепке, внедрённым на железную дорогу еще в 30-е годы. Он был глубоко законспирирован, являлся резидентом абвера, координирующим работу германской агентуры на Урале. Выйти на дело самому ему пришлось из-за разгрома всей сети. Надо ли говорить, что катастрофы на железной дороге в районе Миасса после этого прекратились.
Все участники операции были награждены, капитан Вейнер получил орден Красной Звезды. За годы службы он был удостоен его дважды. Кроме того, награждён медалями «За боевые заслуги», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 г.г.», «За оборону Москвы», именным оружием – пистолетом Brevet, тремя часами.
В послужном списке Леонида Абрамовича удалось найти подтверждение, что в 1945 году он был откомандирован в Берлин для инспектирования службы военных сообщений советских оккупационных войск на территории поверженного рейха. Затем работал в штабе отдела военизированной охраны Московско-Курской железной дороги. А завершил карьеру в звании майора госбезопасности.
Фото из фондов Центрального музея МВД России
Рассказывает Роман Илющенко.
В Центральном музее МВД России мне попались весьма интересные материалы и документы. Считаю, они вполне могли бы лечь в основу хорошего романа или сценария детективного фильма.
Парикмахер, ставший опером
Леонид Вейнер – почти однофамилец известному дуэту писателей и сценаристов. Как и легендарные братья Вайнеры, мой герой всю жизнь прослужил в правоохранительных органах, но не писал книг, романов или сценариев. Он не оставил после себя даже мемуаров и воспоминаний. Не удалось установить, но теоретически возможно, что почти однофамильцы и современники были знакомы и кое-что из опыта «моего Вейнера» попало на страницы прозы классиков детективного жанра.
Родился он в 1908 году в Херсоне в еврейской семье рабочего судоверфи. В 18 лет уехал со знакомым на заработки в Москву, где устроился парикмахером. Дальше служба в армии, а после неё Леонида по комсомольской путёвке направили в милицию. И не куда-нибудь, а в знаменитый МУР. В учителях недостатка не было, и смышленый паренёк быстро постигал «науку раскрывать». В 1940-м его забирают в наркомат внутренних дел, где он возглавляет опергруппу. Врагами народа для него в то сложное время были уголовники и бандиты.
С началом войны, как написано в биографии, Вейнер «ушёл на фронт с первых дней…», значит, стал добровольцем. Служил в легендарном спецподразделении НКВД ОМСБОН, совершая диверсионные рейды по тылам врага, потом воевал на Центральном и 1-м Украинском фронтах. Но, очевидно, его опыт требовался в Москве. Как следует из справки в музейном досье, в 1944 году он был «включён в специальную группу по розыску вражеской агентуры на железнодорожном транспорте».
Закорючка на Казанском
Столица всю войну находилась на особом положении. Ясно, что она не могла не интересовать вражескую агентуру, внимание которой было приковано к московскому транспортному узлу. Так или иначе, контролировать обстановку на «железке» и принадлежавших ей объектах следовало особенно тщательно, и такой опыт был у матёрого опера старшего лейтенанта НКВД Леонида Вейнера.
В тот день возглавляемая им группа получила задание проверить документы у людей на Казанском вокзале. Встретивший их пожилой майор – военный комендант – был настроен вполне благодушно. Напомнил, что работать надо осторожно, стараясь не применять оружия. Затем вручил старшему группы альбом с образцами действующих документов.
К полуночи пассажиров поубавилось. Вейнер разбил своих сотрудников на три группы, усилив их солдатами комендатуры. И началась, на первый взгляд, привычная для той поры проверка. Если с гражданскими лицами всё было куда проще, то на военнослужащих времени приходилось тратить больше. Особое внимание уделялось офицерам, хотя они, особенно фронтовики, вели себя порой несдержанно, мол, «и здесь достали тыловые крысы». Оперативники, работавшие под прикрытием патруля, не придирались напрасно.
Вейнер обратил внимание на капитана, который дремал, развалившись в кресле между двумя женщинами в общем зале ожидания. Почему не в воинском? Тронул за рукав, представился, попросил документы. Разбуженный попытался возмутиться, но, поняв, что это не поможет, нехотя достал из кармана командировочное и служебное удостоверения. Они были в порядке: капитан Н. следует из А. в Б. через Москву – всё верно, за исключением одного нюанса – не хватало маленькой карандашной закорючки в правом верхнем углу, которую должны ставить кадровые органы.
…Не считая трёх миллионов
Это мог быть и недогляд штабистов. Такое случалось, и тогда приходилось с извинениями возвращать документы, выслушивая в ответ немало колкостей. Но вдруг кадровики тут не при чём? Вейнер решил подстраховаться, пустив в ход версию с новым приказом командования, согласно которому офицеры в течение месяца не должны ехать транзитом через столицу. Поэтому для уточнения им надо пройти в комендатуру. Капитан вдруг признался: он что-то слышал о таком распоряжении, но не думал, что это настолько серьёзно! Это уже сигнал, поскольку подобного документа не существовало.
Опытный оперативник и виду не подал, что его визави допустил серьёзную ошибку, продолжал настойчиво и убедительно приглашать офицера следовать за ним. При обыске у капитана было изъято два пистолета, что в военное время не вызывало, однако, серьёзных вопросов, тем более к военнослужащему. Но тут задержанный начал давить на совесть, мол, «не стыдно ли им выворачивать карманы боевому офицеру», предложив самостоятельно достать всё, что в них имеется. Добродушный комендант дал согласие. Воспользовавшись этим, мужчина вынул быстро что-то из кармана брюк и сунул в рот.
Тут хорошо сработали опера, один из них – Чернухов, провёл болевой приём, заставив выплюнуть скомканную бумажку – она оказалась квитанцией камеры хранения вокзала. При более тщательном обыске в подкладке сапог теперь уже лжекапитана нашли бланки документов с гербовыми печатями и штампами различных воинских частей. А в чемодане, изъятом из камеры хранения, их обнаружилось ещё больше, не считая… трёх миллионов советских рублей!
Пришедший в себя товарищ тут же признался в дезертирстве из танкового полка, где якобы служил заместителем начальника штаба, и предложил им взять себе эти деньги – так ему хотелось на свободу. Это вызвало ещё большее подозрение: публично в военное время предлагать офицерам военной комендатуры откуп? И тут Леонид Вейнер взялся за дезертира по-настоящему.
Задержанный оказался немецким шпионом, резидентом абвера, должен был встретить на вокзале другого агента. Благодаря этой ценнейшей информации, полученной по горячим следам в тот же день, второй агент был нейтрализован. Им оказался некий «лейтенант Советской армии», который, почуяв неладное, пытался оказать вооружённое сопротивление. И на этот раз обошлось без жертв среди мирного населения.
На рельсовой войне
Другой случай, который тоже ждёт своего сценариста, произошёл на Урале, куда был откомандирован Леонид Вейнер незадолго до окончания войны. В районе города Миасс, где было сосредоточено немало военных предприятий, одна за другой произошло несколько железнодорожных катастроф: поезда сходили с рельс, но полотно при этом оставалось практически неповреждённым.
Дело взяли на контроль в Генеральном штабе, а занялись им следователи НКГБ: произвели аресты среди железнодорожников, солдат подразделений охраны участка дороги, проверили десятки лиц, причастных к авариям, но найти диверсантов не удавалось. Дело разрасталось до нескольких томов, а в Москве ждали результатов.
После очередного совещания силовиков на Урал направили дополнительно несколько оперативно-следственных групп. В их составе оказался и Вейнер. В помощь к нему прикомандировали местного сотрудника НКВД Орлова. Он хорошо знал опасный участок.
Начав знакомиться с материалами, анализируя и сопоставляя факты, Леонид Абрамович выделил круг лиц, в числе которых оказались железнодорожники: любитель выпить стрелочник Голиков и дорожный мастер Власов. Всё сводилось к их вине. Однако ещё раз тщательно перепроверив имеющиеся у них алиби, от этой версии отказались.
Операм пришлось буквально внедряться в дело: несколько раз, стараясь не привлекать внимания, они, переодетые в форму путейцев, проходили по маршруту под видом обходчиков. Обрастали знакомствами среди местного пролетариата. Выборочно устраивали ночные засады прямо на насыпи. Всё напрасно! Требовалось время, которого не было.
Найден и обезврежен
Тогда Вейнер обратил внимание: многие материалы в деле были анонимками. При сопоставлении получалось, что писавший их очень хотел, чтобы виновниками катастроф стали Голиков и Власов. Отработав круг недоброжелателей, Вейнер с Орловым пришли к выводу, что авторов доносов может быть двое – диспетчер Филатов и путевой обходчик Иванов. Их уже проверяли не по одному разу.
Но опытный опер начал всё сначала, не взирая на то, что оба подозреваемых работали на дороге ещё с довоенной поры и ничем себя раньше не скомпрометировали. Было решено организовать перевод одного из них в Челябинск и понаблюдать за реакцией каждого. Пришлось еженощно сидеть в засаде. С собой брали кинолога с собакой. По мнению Вейнера, перед вынужденным отъездом злоумышленник должен напоследок отметиться.
И вот в одну из безлунных ночей умное животное подало знак, что появился посторонний, а вскоре послышался шорох гальки и характерный металлический звук. Спущенный с поводка пёс чёрной молнией метнулся в сторону предполагаемого диверсанта. Через несколько минут сомнения развеялись. На месте преступления с поличным был задержан обходчик Иванов. К рельсу он успел привинтить несложное приспособление, отправлявшее поезда под откос. А в кармане засаленной телогрейки у него нашли парабеллум.
На поверку Иванов оказался немецким агентом Адольфом Пепке, внедрённым на железную дорогу еще в 30-е годы. Он был глубоко законспирирован, являлся резидентом абвера, координирующим работу германской агентуры на Урале. Выйти на дело самому ему пришлось из-за разгрома всей сети. Надо ли говорить, что катастрофы на железной дороге в районе Миасса после этого прекратились.
Все участники операции были награждены, капитан Вейнер получил орден Красной Звезды. За годы службы он был удостоен его дважды. Кроме того, награждён медалями «За боевые заслуги», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 г.г.», «За оборону Москвы», именным оружием – пистолетом Brevet, тремя часами.
В послужном списке Леонида Абрамовича удалось найти подтверждение, что в 1945 году он был откомандирован в Берлин для инспектирования службы военных сообщений советских оккупационных войск на территории поверженного рейха. Затем работал в штабе отдела военизированной охраны Московско-Курской железной дороги. А завершил карьеру в звании майора госбезопасности.
Фото из фондов Центрального музея МВД России
