Возвращённые имена
В Центре реабилитации жертв политических репрессий и архивной информации (Центральном архиве МВД России) хранятся тысячи пожелтевших от времени папок. Среди которых – горькие рассказы о людях, чьи судьбы были искалечены когда-то «катком истории».
Рассказывает Михаил Кобылицкий.
В них скрываются и надежда для тех, кто в годы репрессий потерял родных, и вера в то, что удастся когда-либо вернуть честное имя тысячам невинно пострадавших.
От крестьян до военных
В марте 1992 года в составе ГИАЦ МВД России создан Центр реабилитации жертв политических репрессий и архивной информации. С первых же дней сюда стали поступать многочисленные обращения граждан. Люди искали правды – кто-то был репрессирован лично, у кого-то пострадали родственники. Каждый запрос следовало отработать и в случае, если подтвердится факт незаконной репрессии, выдать специальный документ – справку о реабилитации.
«За годы существования подразделения к нам поступило свыше пяти миллионов заявлений граждан по реабилитационным и социально-правовым вопросам, – рассказывает начальник Центра полковник внутренней службы Юрий Харин. – Правда, справок выдано меньше – около трех миллионов, потому как не по каждому обращению подтвердился факт незаконной репрессии. Закон, по которому мы работаем, это не единственная попытка государства восстановить справедливость в отношении пострадавших граждан. Первая волна пришлась на годы после смерти Сталина, вторая – на времена перестройки, а сейчас идёт третья».
Политические репрессии в отношении своего народа в Советском Союзе проводились под разными предлогами. Неугодными власти оказывались зажиточные крестьяне, священники, военные, а порой и целые народы.
Поиск архивных документальных материалов, вынесение заключения о реабилитации и выдача соответствующей справки возложены на подразделения ИЦ территориальных органов внутренних дел. Нужно отметить, что в компетенции сотрудников Центра работа с документами в отношении только тех репрессированных, которые по решению суда высылались на спецпоселение. Родственники расстрелянных сюда не обращаются. Эти архивные дела хранятся в ФСБ России.
Скупые строчки обращений
Сведения сотрудники собирают по крупицам. Удастся ли добыть информацию о человеке, зависит от того, сохранилось его личное дело или нет. Если да, то в каком виде и много ли в нём информации? Документы хранятся в информационных центрах полиции субъекта, где некогда находились спецпоселения. Много их было, например, в Челябинской и Томской областях, на Ямале... Часть дел до сих пор остаётся в странах СНГ, куда также ссылали репрессированных. По этой причине возникает ряд сложностей. Например, Украина с недавних пор разорвала международные соглашения о предоставлении информации. А Узбекистан, Казахстан, Киргизия и ряд других стран, напротив, активно помогают российским правоохранителям.
Для того, чтобы получить справку о реабилитации близкого человека, необходимо подтвердить родство и сообщить всю известную информацию: в каком году репрессирован, куда ссылался и т.д. Вот одно из типичных обращений, поступающих в Центр: «Хочу узнать информацию о дальних родственниках. Родство могу доказать только до дедушки и бабушки. Это 1930-1931 гг. Обвинение: кулаки, торговля. Высылались на спецпоселения семьями. Некоторые были реабилитированы, у остальных такой пометки нет. Подскажите, пожалуйста, могу ли получить хотя бы часть сведений?»
Работа с подобными заявлениями сложна, так как в них мало информации. Кроме того, когда родственники не знают всей истории, то бывает, додумывают какие-то факты сами, что ещё больше усложняет поиск.
Сотрудница Центра полковник внутренней службы Эльмира Науметова вспоминает, как ей довелось столкнуться с необычным обращением. Оно касалось не реабилитации, а поиска потерявшегося родственника. Разыскивался бывший солдат австро-венгерской армии. После Первой мировой войны он попал в плен, а после освобождения женился на русской девушке и остался жить в деревне.
«Дальняя родственница пыталась узнать его судьбу, никакой более-менее конкретной информации предоставить не могла, – вспоминает Науметова. – Так удалось восстановить семейную историю».
Тем не менее, архивные запросы были разосланы в несколько регионов. И один из территориальных органов ответил, что был такой австриец в их краях. И подобных примеров сотни.
Здесь восстанавливают справедливость
За годы работы в подразделении сложился сплочённый и высокопрофессиональный коллектив. Некоторые из сотрудников уже в отставке, но продолжают трудиться. Их знания и опыт неизменно востребованы. К примеру, со дня образования Центра работает здесь бывший руководитель архива Алина Белюкова.
«Конечно, в 1992 году опыт подобной работы у нас отсутствовал, а обращений поступало огромное количество, – утверждает Алина Ипполитовна. – Трудно было. Сейчас люди печатают на компьютере, а тогда приходилось разбирать буквально с лупой в руках почерк граждан».
По её словам, основной массив работы по реабилитации приходится на депортированные народности. Известно, что репрессиям в СССР подверглись корейцы, немцы, финны-ингерманландцы, карачаевцы, калмыки, чеченцы, ингуши, балкарцы, крымские татары, турки-месхетинцы... Некоторые при этом лишились и своих национальных автономий.
«Нужно понимать, что каждый народ репрессирован в контексте определённых событий и причины депортации разные, – говорит Алина Белюкова. – Например, финнов отправляли на поселения в период советско-финской войны, корейцев – в 1937 году, когда японские войска вторглись в Китай».
Для неё работа в архиве – не просто служба. Помощь пострадавшим от репрессий она воспринимает и как глубоко личное дело, ведь эта трагедия не обошла и её семью.
Кстати, факт реабилитации непросто возвращает человеку честное имя. По закону жертвам политического террора, а ими признаются и дети, которые родились в спецпоселениях, полагаются социальные льготы.
На интернет-форумах люди рассказывают, как искали родственников, делятся историями возвращения честных имён родным. Вот, например, одна из них: «От своих родных знала лишь, что моего прапрадедушку звали Грачёв Григорий Дмитриевич, он был раскулачен и сослан на Урал. В Книге памяти по Владимирской области обнаружила запись. Фамилия, имя и отчество, место рождения и дата совпали. Сразу поняла – это он. Следующий этап – составила письменные запросы в ИЦ МВД по трём уральским областям, не знала точно, куда он был сослан. Буквально через 10 дней позвонила сотрудница из Челябинской области и сообщила, что нашла пересыльное дело моего деда. Уже через две недели у меня на руках были копии документов. Спасибо большое работникам архива за их помощь».
За каждым таким отзывом – кропотливый, многодневный труд сотрудников ведомственных архивов. Их стараниями возвращаются из небытия имена, даты, события. Восстанавливаются страницы истории нашей страны, справедливость и вера в неё.
Правда, есть и сложности. По словам Юрия Харина, архивных площадей стало катастрофически не хватать.
«Требования к нашим помещениям очень жёсткие, – отметил начальник Центра. – В них должны соблюдаться определённая температура, влажность. Мы не можем в любом свободном кабинете складировать документы».
Справочно
Впервые термин «спецпосёлки» появился в постановлении СНК РСФСР в декабре 1930 г. «О трудовом устройстве кулацких семей, высланных в отдалённые местности, и о порядке организации и управления специальными посёлками». В нём были сформулированы основные положения о порядке строительства и управления спецпосёлками. Законодатель определил дату начала политического террора – 25 октября (7 ноября) 1917 года.
Рассказывает Михаил Кобылицкий.
В них скрываются и надежда для тех, кто в годы репрессий потерял родных, и вера в то, что удастся когда-либо вернуть честное имя тысячам невинно пострадавших.
От крестьян до военных
В марте 1992 года в составе ГИАЦ МВД России создан Центр реабилитации жертв политических репрессий и архивной информации. С первых же дней сюда стали поступать многочисленные обращения граждан. Люди искали правды – кто-то был репрессирован лично, у кого-то пострадали родственники. Каждый запрос следовало отработать и в случае, если подтвердится факт незаконной репрессии, выдать специальный документ – справку о реабилитации.
«За годы существования подразделения к нам поступило свыше пяти миллионов заявлений граждан по реабилитационным и социально-правовым вопросам, – рассказывает начальник Центра полковник внутренней службы Юрий Харин. – Правда, справок выдано меньше – около трех миллионов, потому как не по каждому обращению подтвердился факт незаконной репрессии. Закон, по которому мы работаем, это не единственная попытка государства восстановить справедливость в отношении пострадавших граждан. Первая волна пришлась на годы после смерти Сталина, вторая – на времена перестройки, а сейчас идёт третья».
Политические репрессии в отношении своего народа в Советском Союзе проводились под разными предлогами. Неугодными власти оказывались зажиточные крестьяне, священники, военные, а порой и целые народы.
Поиск архивных документальных материалов, вынесение заключения о реабилитации и выдача соответствующей справки возложены на подразделения ИЦ территориальных органов внутренних дел. Нужно отметить, что в компетенции сотрудников Центра работа с документами в отношении только тех репрессированных, которые по решению суда высылались на спецпоселение. Родственники расстрелянных сюда не обращаются. Эти архивные дела хранятся в ФСБ России.
Скупые строчки обращений
Сведения сотрудники собирают по крупицам. Удастся ли добыть информацию о человеке, зависит от того, сохранилось его личное дело или нет. Если да, то в каком виде и много ли в нём информации? Документы хранятся в информационных центрах полиции субъекта, где некогда находились спецпоселения. Много их было, например, в Челябинской и Томской областях, на Ямале... Часть дел до сих пор остаётся в странах СНГ, куда также ссылали репрессированных. По этой причине возникает ряд сложностей. Например, Украина с недавних пор разорвала международные соглашения о предоставлении информации. А Узбекистан, Казахстан, Киргизия и ряд других стран, напротив, активно помогают российским правоохранителям.
Для того, чтобы получить справку о реабилитации близкого человека, необходимо подтвердить родство и сообщить всю известную информацию: в каком году репрессирован, куда ссылался и т.д. Вот одно из типичных обращений, поступающих в Центр: «Хочу узнать информацию о дальних родственниках. Родство могу доказать только до дедушки и бабушки. Это 1930-1931 гг. Обвинение: кулаки, торговля. Высылались на спецпоселения семьями. Некоторые были реабилитированы, у остальных такой пометки нет. Подскажите, пожалуйста, могу ли получить хотя бы часть сведений?»
Работа с подобными заявлениями сложна, так как в них мало информации. Кроме того, когда родственники не знают всей истории, то бывает, додумывают какие-то факты сами, что ещё больше усложняет поиск.
Сотрудница Центра полковник внутренней службы Эльмира Науметова вспоминает, как ей довелось столкнуться с необычным обращением. Оно касалось не реабилитации, а поиска потерявшегося родственника. Разыскивался бывший солдат австро-венгерской армии. После Первой мировой войны он попал в плен, а после освобождения женился на русской девушке и остался жить в деревне.
«Дальняя родственница пыталась узнать его судьбу, никакой более-менее конкретной информации предоставить не могла, – вспоминает Науметова. – Так удалось восстановить семейную историю».
Тем не менее, архивные запросы были разосланы в несколько регионов. И один из территориальных органов ответил, что был такой австриец в их краях. И подобных примеров сотни.
Здесь восстанавливают справедливость
За годы работы в подразделении сложился сплочённый и высокопрофессиональный коллектив. Некоторые из сотрудников уже в отставке, но продолжают трудиться. Их знания и опыт неизменно востребованы. К примеру, со дня образования Центра работает здесь бывший руководитель архива Алина Белюкова.
«Конечно, в 1992 году опыт подобной работы у нас отсутствовал, а обращений поступало огромное количество, – утверждает Алина Ипполитовна. – Трудно было. Сейчас люди печатают на компьютере, а тогда приходилось разбирать буквально с лупой в руках почерк граждан».
По её словам, основной массив работы по реабилитации приходится на депортированные народности. Известно, что репрессиям в СССР подверглись корейцы, немцы, финны-ингерманландцы, карачаевцы, калмыки, чеченцы, ингуши, балкарцы, крымские татары, турки-месхетинцы... Некоторые при этом лишились и своих национальных автономий.
«Нужно понимать, что каждый народ репрессирован в контексте определённых событий и причины депортации разные, – говорит Алина Белюкова. – Например, финнов отправляли на поселения в период советско-финской войны, корейцев – в 1937 году, когда японские войска вторглись в Китай».
Для неё работа в архиве – не просто служба. Помощь пострадавшим от репрессий она воспринимает и как глубоко личное дело, ведь эта трагедия не обошла и её семью.
Кстати, факт реабилитации непросто возвращает человеку честное имя. По закону жертвам политического террора, а ими признаются и дети, которые родились в спецпоселениях, полагаются социальные льготы.
На интернет-форумах люди рассказывают, как искали родственников, делятся историями возвращения честных имён родным. Вот, например, одна из них: «От своих родных знала лишь, что моего прапрадедушку звали Грачёв Григорий Дмитриевич, он был раскулачен и сослан на Урал. В Книге памяти по Владимирской области обнаружила запись. Фамилия, имя и отчество, место рождения и дата совпали. Сразу поняла – это он. Следующий этап – составила письменные запросы в ИЦ МВД по трём уральским областям, не знала точно, куда он был сослан. Буквально через 10 дней позвонила сотрудница из Челябинской области и сообщила, что нашла пересыльное дело моего деда. Уже через две недели у меня на руках были копии документов. Спасибо большое работникам архива за их помощь».
За каждым таким отзывом – кропотливый, многодневный труд сотрудников ведомственных архивов. Их стараниями возвращаются из небытия имена, даты, события. Восстанавливаются страницы истории нашей страны, справедливость и вера в неё.
Правда, есть и сложности. По словам Юрия Харина, архивных площадей стало катастрофически не хватать.
«Требования к нашим помещениям очень жёсткие, – отметил начальник Центра. – В них должны соблюдаться определённая температура, влажность. Мы не можем в любом свободном кабинете складировать документы».
Справочно
Впервые термин «спецпосёлки» появился в постановлении СНК РСФСР в декабре 1930 г. «О трудовом устройстве кулацких семей, высланных в отдалённые местности, и о порядке организации и управления специальными посёлками». В нём были сформулированы основные положения о порядке строительства и управления спецпосёлками. Законодатель определил дату начала политического террора – 25 октября (7 ноября) 1917 года.
***
«Реабилитированные лица и лица, признанные пострадавшими от политических репрессий, обеспечиваются мерами социальной поддержки в соответствии с законами субъектов Российской Федерации».
Статья 16 Федерального закона «О реабилитации жертв политических репрессий».
Статья 16 Федерального закона «О реабилитации жертв политических репрессий».
***
За годы cоветской власти миллионы людей подверглись репрессиям за политические и религиозные убеждения, по социальным, национальным и иным признакам. Федеральный закон ФЗ N 1761-1 «О реабилитации жертв политических репрессий» – нормативный акт, по которому ведётся реабилитационная работа.
