Особое отношение к жизни
Беспристрастный объектив фотоаппарата запечатлел двух удивительных людей, которых я искренне уважал, творчество которых мне интересно: Юрия Никулина и Вячеслава Трифонова.
Их профессии – смешить и радовать, а, может быть, и волновать нас, от малышей до старичков. Никулин - цирковой артист, Трифонов – фельетонист, литератор.
В беседе Юрий Владимирович сказал так: «Артист, журналист… Наши профессии – это особое отношение к жизни».
Рассказывает Виктор Лыков – писатель, заслуженный работник культуры Российской Федерации.
В восьмидесятых прошлого столетия я работал на Московской станции скорой медицинской помощи. В один из тёплых весенних дней наша машина размеренно подрулила к распахнутым дверям приёмного отделения научно-исследовательского института скорой помощи имени Н.В. Склифасовского. Мы должны были госпитализировать тяжело травмированного в автомобильной катастрофе молодого человека. Во дворе я увидел до боли знакомого мужчину.
Поместив пострадавшего в реанимационное отделение, вышел на улицу и присмотрелся к тому самому знакомому мужчине – Никулин. Юрий Владимирович сел в кабину и склонил голову над рулём.
Я шагнул к дверце и спросил:
- Вам плохо, Юрий Владимирович?
Никулин поднял веки и вздохнул:
- Что? Похож на больного? Всё в норме – здоров. Жду. Ожидаю маму. Она работает тут, на «скорой» – диспетчером. Подвезу её домой.
- Так вот почему вы любите встречаться с медиками?!
- Не только поэтому. Я сам – медик.
- Разыгрываете?
- Ничуть. Более года был санитаром. В армии. Хорошим санитаром.
Мимо нас прошёл капитан милиции, дежуривший в приёмном отделении.
- И милицию люблю, – посмотрел ему в след Никулин. – На этот счёт даже предложения были. Вернулся я с фронта, а военный комиссар тут как тут: «Не желаете ли вы, товарищ Никулин, ещё послужить?» – «Где? – «В милиции».
Отказался. Во мне жил цирковой клоун, поэтому подался в артисты.
Юрий Владимирович, окинув взглядом корпуса института имени Н.В. Склифасовского и Станции скорой медицинской помощи, вздохнул:
- Медики мне здесь, как родные. Моя мама дежурит в оперативном отделе, и я однажды состоял прилежным пациентом травматологического отделения. А как было, послушайте? Во время представления меня, грешного, угораздило попасть под ноги лошади. Хрупкие кости треснули. Вызвали «скорую». На том конце провода спрашивают: «Что случилось? Где?» Директор отвечает: «В цирке. Лошадь неаккуратно обошлась…» – «Фамилия?» – «Никулин». – «Зовут?» – «Юрий Владимирович». – «Ох!» - застонала телефонная трубка.
Надо же такому быть, вызов принимала моя мама.
Карета «скорой помощи» примчала меня сюда, в институт. Узнав о моём несчастном случае, ко мне в палату зачастила девушка-студентка. Выхаживала меня, да так старательно, от сердца, поэтому и выходила. А когда я встал на ноги, то на женитьбу потянуло. Женился на той самой девушке-студентке. Видите, какая реприза получилась.
…На страницах популярной «Вечерней Москвы» в то время активно выступал с бойкими фельетонами литератор Вячеслав Трифонов. Фельетонный журналистский жанр, кстати, сегодня исчезнувший, бил не в бровь, а в глаз, и был, пожалуй, самым желанным у читателей газеты. Фельетоны Трифонова я читал с нескрываемым интересом, и даже мечтал о встрече с автором.
В 1975 году, сменив белый медицинский халат на журналистское перо, я, таким образом, оказался в редакционном коллективе журнала «Советская милиция». Мне отвели редакционное место, где предстояло творить и выдавать точно в срок разнообразную литературную продукцию. Напротив меня, за массивным старым столом, сидел задумчивый, скучающий человек лет тридцати пяти, худощавый с длинным носом, но с приятными чертами лица. Незнакомец поднялся, протянул крепкую руку:
- Трифонов, Вячеслав.
Я удивился и одновременно обрадовался неожиданной встрече. Разговорились. «Советской милиции» потребовался фельетонист, и Трифонов согласился из газеты перейти в журнал.
Со временем мы подружились. Я ориентировался на творчество Трифонова, так как он блестяще владел пером. Все жанры, кроме скучных, ему были подвластны. Он охотно выезжал в длительные командировки, встречался с сотрудниками органов внутренних дел, писал о них. И всё же основу его творчества составлял фельетон – жанр очень действенный и опасный как для героев фельетона, так и его автора. По фельетонным выступлениям незамедлительно принимались меры, а в случае неточностей, автора могли понизить в должности и звании. В лучшем случае – объявить выговор или неполное служебное соответствие – наказания не из лёгких. Дело в том, что журналист с подобными «хвостами» до их изжития лишался премий, наград, а также дальнейшего продвижения по службе.
Трифонов крайне редко попадал впросак, но выговоры и угрозы получал, например, за то, что однажды осведомился у следователя: по каким причинам были нарушены сроки предварительного следствия по делу о мошенничестве. Следователь, не раздумывая, написал бумагу в МВД о том, что журналист вмешивается в следственный процесс и просил принять к нему строгие меры. Они принимались, но, по большей части, на уровне разговора с руководством. Памятуя о своём предназначении, Вячеслав Трифонов, был уверен в своих делах и поступках. Поэтому мало огорчался, а больше шутил и с коллегами, и с действующими лицами своих произведений.
Возвратился я однажды с работы домой, едва успел снять ботинки, раздался телефонный звонок – Слава:
- Старик, извини и прости, кажется, я того, рехнулся: личный свёрточек по оплошности сунул в твой портфельчик – взгляни.
- Минутку.
Открываю портфель, извлекаю солидную, перевязанную атласной ленточкой упаковку. Разворачиваю её – большой красный кирпич.
Едва сдерживаясь от смеха и злости (кирпич тащил через всю Москву!),
Спокойно произношу:
- Не волнуйся, старичок, живи спокойно, и знай: драгоценный свёрток в надёжных руках. Завтра постараюсь доставить тебе в полной сохранности.
- Не забивай голову, оставь этот скромный пустячок на память. Возможно, в хозяйстве пригодится: будешь солить огурцы, используй, как гнёт.
В долгу я, конечно, не остался: однажды засунул в его дипломат пару ржавых костылей для крепления железнодорожных рельсов.
Вот такими были журналистские шутки – времени на всё хватало.
Рассматривая подаренные Славой фотографии, вспоминаю, как он беседовал с Юрием Владимировичем Никулиным.
Юрий Владимирович – анекдот, Трифонов – другой. Тот – репризу, а Слава – крылато словцо. Смех – до слёз. Пожалуй, это было самое весёлое интервью в истории мировой журналистики! Хотя профессии у фельетониста и циркового клоуна – это хождение по лезвию бритвы. Однако они были верны своему предназначению, несмотря ни на какие угрозы и давления.
Годы между тем отмеряли невидимые вёрсты. Юрий Никулин стал директором цирка на Цветном бульваре. Подполковник милиции Вячеслав Трифонов возглавил литературное приложение к журналу «Советская милиция», куда он вложил весь свой талант, душу и силы. Вложил и не рассчитал их. Слава умер, не дотянув до своего пятидесятилетия. Остались его замечательные работы и светлая память о нём.
Снова разглядываю эти редкие фотографии. Замечательно, что встретились два талантливых «пересмешника». Юрий Никулин – артист и Вячеслав Трифонов – журналист, литератор. Встретились два человека, профессия которых – «особое отношение к жизни».
Знаю, что оба любили служивых людей в погонах. Оба любили журнал «Советская милиция» (ныне журнал «Полиция России»), которому в ноябре 2017 года исполнится 95 лет. В этой связи грешно было бы не упомянуть о настоящих мужчинах, творчество которых интересно миллионам читателей и зрителей.
Их профессии – смешить и радовать, а, может быть, и волновать нас, от малышей до старичков. Никулин - цирковой артист, Трифонов – фельетонист, литератор.
В беседе Юрий Владимирович сказал так: «Артист, журналист… Наши профессии – это особое отношение к жизни».
Рассказывает Виктор Лыков – писатель, заслуженный работник культуры Российской Федерации.
В восьмидесятых прошлого столетия я работал на Московской станции скорой медицинской помощи. В один из тёплых весенних дней наша машина размеренно подрулила к распахнутым дверям приёмного отделения научно-исследовательского института скорой помощи имени Н.В. Склифасовского. Мы должны были госпитализировать тяжело травмированного в автомобильной катастрофе молодого человека. Во дворе я увидел до боли знакомого мужчину.
Поместив пострадавшего в реанимационное отделение, вышел на улицу и присмотрелся к тому самому знакомому мужчине – Никулин. Юрий Владимирович сел в кабину и склонил голову над рулём.
Я шагнул к дверце и спросил:
- Вам плохо, Юрий Владимирович?
Никулин поднял веки и вздохнул:
- Что? Похож на больного? Всё в норме – здоров. Жду. Ожидаю маму. Она работает тут, на «скорой» – диспетчером. Подвезу её домой.
- Так вот почему вы любите встречаться с медиками?!
- Не только поэтому. Я сам – медик.
- Разыгрываете?
- Ничуть. Более года был санитаром. В армии. Хорошим санитаром.
Мимо нас прошёл капитан милиции, дежуривший в приёмном отделении.
- И милицию люблю, – посмотрел ему в след Никулин. – На этот счёт даже предложения были. Вернулся я с фронта, а военный комиссар тут как тут: «Не желаете ли вы, товарищ Никулин, ещё послужить?» – «Где? – «В милиции».
Отказался. Во мне жил цирковой клоун, поэтому подался в артисты.
Юрий Владимирович, окинув взглядом корпуса института имени Н.В. Склифасовского и Станции скорой медицинской помощи, вздохнул:
- Медики мне здесь, как родные. Моя мама дежурит в оперативном отделе, и я однажды состоял прилежным пациентом травматологического отделения. А как было, послушайте? Во время представления меня, грешного, угораздило попасть под ноги лошади. Хрупкие кости треснули. Вызвали «скорую». На том конце провода спрашивают: «Что случилось? Где?» Директор отвечает: «В цирке. Лошадь неаккуратно обошлась…» – «Фамилия?» – «Никулин». – «Зовут?» – «Юрий Владимирович». – «Ох!» - застонала телефонная трубка.
Надо же такому быть, вызов принимала моя мама.
Карета «скорой помощи» примчала меня сюда, в институт. Узнав о моём несчастном случае, ко мне в палату зачастила девушка-студентка. Выхаживала меня, да так старательно, от сердца, поэтому и выходила. А когда я встал на ноги, то на женитьбу потянуло. Женился на той самой девушке-студентке. Видите, какая реприза получилась.
…На страницах популярной «Вечерней Москвы» в то время активно выступал с бойкими фельетонами литератор Вячеслав Трифонов. Фельетонный журналистский жанр, кстати, сегодня исчезнувший, бил не в бровь, а в глаз, и был, пожалуй, самым желанным у читателей газеты. Фельетоны Трифонова я читал с нескрываемым интересом, и даже мечтал о встрече с автором.
В 1975 году, сменив белый медицинский халат на журналистское перо, я, таким образом, оказался в редакционном коллективе журнала «Советская милиция». Мне отвели редакционное место, где предстояло творить и выдавать точно в срок разнообразную литературную продукцию. Напротив меня, за массивным старым столом, сидел задумчивый, скучающий человек лет тридцати пяти, худощавый с длинным носом, но с приятными чертами лица. Незнакомец поднялся, протянул крепкую руку:
- Трифонов, Вячеслав.
Я удивился и одновременно обрадовался неожиданной встрече. Разговорились. «Советской милиции» потребовался фельетонист, и Трифонов согласился из газеты перейти в журнал.
Со временем мы подружились. Я ориентировался на творчество Трифонова, так как он блестяще владел пером. Все жанры, кроме скучных, ему были подвластны. Он охотно выезжал в длительные командировки, встречался с сотрудниками органов внутренних дел, писал о них. И всё же основу его творчества составлял фельетон – жанр очень действенный и опасный как для героев фельетона, так и его автора. По фельетонным выступлениям незамедлительно принимались меры, а в случае неточностей, автора могли понизить в должности и звании. В лучшем случае – объявить выговор или неполное служебное соответствие – наказания не из лёгких. Дело в том, что журналист с подобными «хвостами» до их изжития лишался премий, наград, а также дальнейшего продвижения по службе.
Трифонов крайне редко попадал впросак, но выговоры и угрозы получал, например, за то, что однажды осведомился у следователя: по каким причинам были нарушены сроки предварительного следствия по делу о мошенничестве. Следователь, не раздумывая, написал бумагу в МВД о том, что журналист вмешивается в следственный процесс и просил принять к нему строгие меры. Они принимались, но, по большей части, на уровне разговора с руководством. Памятуя о своём предназначении, Вячеслав Трифонов, был уверен в своих делах и поступках. Поэтому мало огорчался, а больше шутил и с коллегами, и с действующими лицами своих произведений.
Возвратился я однажды с работы домой, едва успел снять ботинки, раздался телефонный звонок – Слава:
- Старик, извини и прости, кажется, я того, рехнулся: личный свёрточек по оплошности сунул в твой портфельчик – взгляни.
- Минутку.
Открываю портфель, извлекаю солидную, перевязанную атласной ленточкой упаковку. Разворачиваю её – большой красный кирпич.
Едва сдерживаясь от смеха и злости (кирпич тащил через всю Москву!),
Спокойно произношу:
- Не волнуйся, старичок, живи спокойно, и знай: драгоценный свёрток в надёжных руках. Завтра постараюсь доставить тебе в полной сохранности.
- Не забивай голову, оставь этот скромный пустячок на память. Возможно, в хозяйстве пригодится: будешь солить огурцы, используй, как гнёт.
В долгу я, конечно, не остался: однажды засунул в его дипломат пару ржавых костылей для крепления железнодорожных рельсов.
Вот такими были журналистские шутки – времени на всё хватало.
Рассматривая подаренные Славой фотографии, вспоминаю, как он беседовал с Юрием Владимировичем Никулиным.
Юрий Владимирович – анекдот, Трифонов – другой. Тот – репризу, а Слава – крылато словцо. Смех – до слёз. Пожалуй, это было самое весёлое интервью в истории мировой журналистики! Хотя профессии у фельетониста и циркового клоуна – это хождение по лезвию бритвы. Однако они были верны своему предназначению, несмотря ни на какие угрозы и давления.
Годы между тем отмеряли невидимые вёрсты. Юрий Никулин стал директором цирка на Цветном бульваре. Подполковник милиции Вячеслав Трифонов возглавил литературное приложение к журналу «Советская милиция», куда он вложил весь свой талант, душу и силы. Вложил и не рассчитал их. Слава умер, не дотянув до своего пятидесятилетия. Остались его замечательные работы и светлая память о нём.
Снова разглядываю эти редкие фотографии. Замечательно, что встретились два талантливых «пересмешника». Юрий Никулин – артист и Вячеслав Трифонов – журналист, литератор. Встретились два человека, профессия которых – «особое отношение к жизни».
Знаю, что оба любили служивых людей в погонах. Оба любили журнал «Советская милиция» (ныне журнал «Полиция России»), которому в ноябре 2017 года исполнится 95 лет. В этой связи грешно было бы не упомянуть о настоящих мужчинах, творчество которых интересно миллионам читателей и зрителей.
