В ночь на 28 ноября 1941 года немецкий механизированный отряд дерзким броском ворвался в Яхрому, захватил мост, разминировал его, изготовившись к обороне и удержанию переправы до подхода танков. Если те успеют подтянуться к десанту, враг будет иметь плацдарм на левом берегу канала имени Москвы, расширив который, получит шанс ударить по столице с северо-востока и окружить её.

Рассказывает заслуженный работник культуры Российской Федерации Игорь Софронов.

Кроме наскоро собираемой 1-й ударной армии, других советских войск перед гитлеровцами не было. И командарм генерал-лейтенант Василий Кузнецов бросил навстречу грозящей беде единственный остававшийся у него козырь – отдельный бронепоезд № 73 войск НКВД.

Командир «крепости на колёсах» капитан Фёдор Малышев получил приказ выйти к Яхроме ранним утром 28 ноября, когда до рассвета оставалось ещё часа три. Команда бронепоезда немедленно заняла места по боевому расписанию, и стальной богатырь, набирая ход, двинулся вдоль канала на юг. Впереди шли контрольные платформы с запасными рельсами и шпалами. Следом – бронедрезина разведчиков и мотоброневагон лейтенанта Трофима Сколышева, за ними – бронепаровоз с пулемётной платформой. Замыкал ядро состава самоходный броневагон лейтенанта Антона Жукова, куда с разрешения Малышева перешёл комиссар бронепоезда старший политрук Иван Крискевич. В хвосте – ещё две платформы, на которых, укрывшись от пронизывающего ноябрьского ветра за баррикадой шпал, разместились бойцы десантной роты.

Вот промелькнул в смотровой щели командирской рубки выходной семафор станции Дмитров. Ноябрьская мгла стала сереть, словно растворяясь в чистом морозном воздухе. Светало. За переездом, у пакгаузов, где железнодорожная ветка разделялась надвое, капитан дал команду остановиться, по внутренней связи вызвал к себе командира второго броневагона и комиссара бронепоезда, разложил перед ними карту.

Автодорога у Яхромы проложена так, что с высоты птичьего полёта и при взгляде на цветастую двухкилометровку напоминает натянутый лук, сильно выгнутый в южном направлении, у него на «плечах» расположились деревни Подолино и Перемилово. Канал прямой, без изгибов, будто вложенная стрела, покоящаяся на «основании» – яхромском автомобильном мосту, захваченном немцами, по которому вот-вот загрохочут танки.

– Они двинутся на Дмитров вот тут, через Перемилово и вдоль канала, другого пути просто нет, – рассуждал Малышев, водя карандашом по карте. – Железная дорога здесь двухколейная, она тоже идёт параллельно каналу и дороге. Поэтому поступим так: сейчас вперёд уходит разведка, чтобы прояснить обстановку у переправы, а ты, Антон Иванович, перегоняешь свой броневагон на правый путь. Как только получим данные о противнике – поворачиваем башни вправо на сорок пять градусов и начинаем движение: вы с комиссаром – чуть впереди, я с броневагоном Сколышева и десантом – по левой колее, приотстав метров на триста. Держим связь, но в бою разрешаю действовать самостоятельно, исходя из ситуации. Если вопросов нет – по местам.

Потянулись минуты томительного ожидания. Доносившаяся канонада и стрекотня пулемётов говорили о том, что враг уже предпринял попытку переправиться через канал. Но вот дверь бронепаровоза распахнулась, и перед Малышевым вырос связной, присланный командиром разведчиков старшим сержантом Борисом Зулаевым. Голова запыхавшегося от быстрого бега бойца была наспех перевязана, сквозь бинт сочилась кровь.

– Товарищ капитан, танки на левом берегу. Пехота, что закрепилась на высоте, пока держит их, не пускает в Перемилово, но на Дмитров дорога открыта, скоро по ней попрут.

– Орудия на высоте есть?

– Судя по звукам, «сорокапятки» работают, но два-три ствола, не больше.

– Наши где?

– У переезда за кладбищем выскочили прямо на танки. Два попадания, дрезина разбита. Сержант Григоренко погиб, старший сержант Зулаев ранен, ребята с ним вдоль насыпи отходят.

Обстановка была предельно понятна командиру бронепоезда. Его бойцам предстоял встречный бой на параллельных курсах. Ситуацию осложняло то, что немцы могли вести огонь по «семьдесят третьему» не только с дороги, пролегавшей по левому берегу канала, но и с Дмитровского шоссе, идущего вдоль правого. И даже обойти по нему бронепоезд, чтобы зажать в огневые клещи. Как хорошо, что он догадался разделить броневагоны, пустив их по разным веткам – теперь и у него имелась возможность для манёвра!

…Невысокая поросль, стоявшая вдоль дороги, не мешала обзору. Вот впереди за каналом справа по ходу движения показалась окраина Яхромы – длинные фабричные корпуса и разбросанные по пригорку избы деревушки Подолино. Слева рассветный сумрак прорезал крест на куполе Вознесенской церкви. Это уже окраина Перемилово. «Сейчас начнётся!», – успел подумать Малышев, и в тот же миг в оптику бинокля разглядел ползущие по большаку танки с крестами на башнях. Хотел дать команду артиллеристам открыть огонь, но прекрасно обученные и натренированные расчёты башенных орудий и сами знали, что делать.

Сотрясая небо и землю, дружно ахнули четыре пушки. После первых выстрелов с платформ, как и было условлено, соскочили бойцы десантной роты и стали карабкаться вверх по склонам, чтобы добраться до окопов и присоединиться к ведущим бой красноармейцам 29-й стрелковой бригады, удерживавшим высоту. Убедившись, что у пехоты всё нормально, Малышев вновь переключил внимание на поле боя.

Стрельба на ходу по движущимся целям – вершина артиллерийской выучки орудийных расчётов бронепоезда. И сейчас капитан убеждался, что его подчинённые достигли в этом совершенства. Вот загорелся один танк, второй. Вот уже четыре пылают на дороге. Пятый закружился на месте с перебитой гусеницей, но следующий снаряд, угодив под башню, прервал его агонию, намертво припечатав к мёрзлой земле.

Пока пушкари лейтенанта Жукова продолжали дырявить замершие в изумлении танки, капитан дал команду артиллеристам мотоброневагона лейтенанта Сколышева перенести огонь за канал: там он разглядел тёмный поток, выползавший из Подолино и по Дмитровскому шоссе устремлявшийся к переправе в Яхроме. Бронетранспортёры, мотоциклы, грузовики с автоматчиками – всё это лучше перемолоть ещё на подходе к мосту, чтобы как можно меньше нечисти в мышиных шинелях переправилось на левый берег и атаковало высоту у Перемилово. Не прошло и минуты, как вдоль колонны заплясали разрывы осколочных снарядов.

Но вот немцы отошли от первого потрясения, вызванного появлением бронепоезда. Огрызнулись ответными выстрелами танки, укрывшиеся за дымом своих пылавших собратьев. С правого берега заговорила артиллерийская батарея, наспех организованная из полевых пушек, отцепленных от прошитых осколками грузовиков. Вокруг паровоза вставали красно-чёрные столбы земли и пламени, осколки и комья мёрзлой земли наотмашь хлестали по стальным бокам броневагонов.

– Машинист, назад – полный! Уходим с прямой наводки, – прокричал капитан в переговорное устройство внутренней связи. И тут же, щёлкнув переключателем, добавил: – Трофим Иванович, определяй координаты колонный и батареи, добавим им с закрытой позиции. – Последние слова были адресованы уже командиру мотоброневагона.

Экипаж понимал Малышева с полуслова. Командир взвода тяги (так правильно звучала должность старшего машиниста бронепоезда) старшина Михаил Погорельский тут же дал реверс, стремительно уводя состав назад, к Дмитрову.

Отскочив на пару километров, бронепоезд замер. В наушниках капитан слышал, как лейтенант Сколышев передаёт данные для стрельбы командирам орудий. Мысленно он представлял, как наводчики сноровисто вращают маховики, вводя поправки в прицел, как рядом с ними замерли замковые, а заряжающие в ожидании команды перебирают пальцами по снарядам, словно по струнам гитары.

Громыхнуло – пошли снаряды: два орудия, словно соревнуясь в скорости, поочерёдно выплёвывали стальные чушки в сторону Яхромы. Малышев на несколько секунд задумался. Он не видел, что в это время творилось на правом берегу у подхода к переправе, но точно знал – там ад…

В тот день «семьдесят третий» уничтожил 12 танков и два орудия, 24 бронетранспортёра и одну танкетку, миномётную батарею и свыше 700 гитлеровцев. Потери бронепоезда тоже были значительными: семь человек из его команды погибли, 15 были ранены, трое пропали без вести.

За мужество, стойкость и отвагу, проявленные в схватке с врагом, 18 бойцов и командиров стальной крепости удостоились боевых наград, из них пятеро получили орден Красного Знамени, шестеро (в том числе и командир бронепоезда капитан Фёдор Малышев) – орден Красной Звезды.

Пройдут годы, и историки установят, что высота у подмосковной деревни Перемилино, которую 28 ноября 1941 года при помощи отдельного бронепоезда № 73 войск НКВД удержали бойцы и командиры 29-й отдельной стрелковой бригады, стала точкой наибольшего продвижения вермахта на восток в первом военном году.

А через неделю началось контрнаступление советских войск, и враг был отброшен от стен столицы…