Сталинградская правда
Пётр Богатырёв родился в хуторе Ширяй Иловлинского района Сталинградской области в 1925 году. Его отец работал учителем начальной школы в Светлом Яре, а затем стал директором. Мать трудилась в колхозе и занималась воспитанием сыновей.
Из Волгоградской области сообщает Ольга Никифорова.
А сыновей в семье было четверо. Когда началась война, все учителя ушли на фронт…
«Хорошо помню 22 июня 1941 года. Люди были угнетены, потрясены, – вспоминает Пётр Сергеевич. – Молодежь штурмовала райком комсомола с требованием послать на передовую. Многие пошли в военкомат, все хотели воевать».
Вместе с другими подростками Пётр был мобилизован на строительство оборонительных рубежей. В районе села Райгород из затопленных у берега Волги плотов топорами вырубали бревна, грузили на сани, запряженные верблюдами, и отвозили на объекты будущего строительства. Стояли крепкие морозы, продовольствие доставлялось не всегда вовремя.
«Это были голодные дни. Хлеб поступал настолько замороженным, что его хоть топором руби, – продолжает рассказ фронтовик. – Зима тогда стояла суровая, морозы доходили до 36 градусов. В марте солнце стало пригревать, снег к концу дня становился влажным. Как-то утром мы выехали в Сталинград, я был обут в валенки. Ноги промокли, а вечером ударил сильный мороз. Когда возвращались назад, чтобы сократить путь, решили поехать по ледяному насту Волги. Старшие товарищи посоветовали мне идти за санями, чтобы не замерзнуть. Я бежал километров пятнадцать. Утром прибыли домой. Я с трудом оторвал стопы от подошв валенок. Отморозил почти все пальцы на ногах.
Когда на фронтах было относительное затишье, мы, подростки, участвовали в посевной. Запомнилось, как дед Василий Лукич Часовской с решетом на шее шагал по полю и разбрасывал зерна то вправо, то влево, а я следом, на быках, боронил землю. Потом я снова оказался на строительстве оборонительных рубежей. Лом, кирка-мотыга да лопата – вот наша строительная техника. Да еще двугорбый верблюд как тягловая сила. С восхода до заката солнца долбили землю, твердую, словно камень. Рыли окопы полного профиля, ходы сообщений, котлованы для огневых точек, землянки, блиндажи.
Такая работа превращала наши рукавицы в лохмотья, а ладони в кровавые мозоли. Главное для нас было подготовить окопы, построить блиндажи да помочь крестьянам в поле. Когда войска Юго-Западного фронта потерпели под Харьковом поражение, Красная армия медленно, с боями и большими потерями, отходила на восток. Строительство рубежей велось в ускоренном темпе. Однажды я увидел подбитый советский бомбардировщик. Пилот был тяжело ранен, и экипаж потерял ориентировку, не зная, чья это территория. Заметив приближавшихся к самолету людей, они приняли нас за немцев. С нами был мальчишка на лошади, и летчики поняли, что мы свои. Селяне помогли раненым.
Немецкие самолеты постоянно бороздили небо над стройкой, бросали тысячи листовок. В них предлагалось перейти на немецкую сторону, советовали захватить котелок и ложку, обещали хорошую жизнь. Но никто не покинул рубеж, все грозили фашистским самолетам кулаками, а листовки использовали для самокруток. Были у нас и жертвы от обстрелов с самолетов. Когда построенные нами рубежи заняли войска, нас отпустили домой. Вот тогда и повидались с родственниками. Я очень хорошо помню жаркий воскресный день 23 августа 1942 года. Примерно в 16 часов в небе над нашими головами, держа курс на Сталинград, пролетела армада фашистского воздушного флота. Тяжело загруженные бомбардировщики «Юнкерс-87» с неубирающимися шасси (их прозвали «лапотники») несколько дней бомбили город, превратили его в груду развалин. Город горел как огромный костер. Дым пожарища черной тучей на многие десятки километров стелился вдоль Волги. Мы слышали грохот разрывов авиабомб, видели пылающий город.
Фашисты каждый вечер бомбили разрушенный город. Им помогали диверсанты, указывая ракетами новые объекты для бомбежки. Все это мы наблюдали с высокого берега Волги из села Светлый Яр. Там действовала паромная переправа. Нас послали на помощь – переправлять эвакуированных жителей, скот, сельхозтехнику. Наша семья оказалась на левом берегу Волги. По заданию военкомата мне с винтовкой на плече приходилось доставлять пакеты в облвоенкомат, расположенный в Красноармейске.
Тогда все без исключения верили в победу, конечно, было тяжело, часто оставались и голодными, недоедали, но мы знали, что победим. В октябре, работая на переправе, я стал очевидцем неравной борьбы нашего легкого самолета У-2 с немецким «Мессершмиттом-110». Наш пилот, классически маневрируя, уходил от пулеметного огня врага, вызывая восхищение и радость очевидцев. При очередном заходе на цель «мессер» не нашел в небе У-2, самолет приземлился на берегу реки Татьянка, и развесистое дерево укрыло его от глаз фашиста.
Помню, как ранним утром 1 ноября 1942 года 32 немецких самолета сбросили бомбы на село Светлый Яр. В то время на берегу Волги было несколько тысяч жителей района, ожидавших переправы на левый берег. Никакой паники во время бомбежки не наблюдалось. С противоположного берега причалил катер. На нем – генерал-майор и несколько военных. Генерал сообщил, что наши войска стойко держат оборону, а бомбежка села – это десятая часть того, что испытывают на себе наши бойцы в сражающемся Сталинграде.
Из областной газеты «Сталинградская правда» мы узнали, что в Москве 6 ноября состоялось торжественное заседание городского Совета депутатов, на котором выступил Сталин. Свою речь он закончил словами: «Будет и на нашей улице праздник!». И этот праздник вскоре наступил. 19 ноября войска Юго-Западного фронта генерала Ватутина и войска Донского фронта генерала Рокоссовского от станицы Клетской и города Серафимович начали наступление.
Мне хорошо запомнился тот день. Стояло туманное утро, моросил мелкий дождь, видимость была плохая. Операция несколько раз переносилась. Когда туман понемногу рассеялся, грянули громовые раскаты орудий и послышался скрежет ракет «Катюш». Мы, семнадцатилетние мальчишки и девчонки, пели, плясали, дурачились, прыгали, радуясь залпам советских орудий. Наконец-то наши пошли вперед! Взрослые радовались по-своему, выпили за победу под Сталинградом водки.
А 13 февраля 1942 года, в 17 лет, я пошел в военкомат, откуда меня направили в город Энгельс, в 3-е Орджоникидзевское военно-пехотное училище. Служил в воздушно-десантных войсках, прошел Белоруссию, Венгрию, Австрию и Чехословакию. Войну закончил 11 мая 1945 года на реке Влтава, южнее города Праги. Но боевые действия продолжались до 22 мая, пока не разоружили окруженную немецкую группировку фельдмаршала Шёрнера. Меня наградили медалью «За оборону Сталинграда», а также медалями «За боевые заслуги», «За взятие Вены», «За победу над Германией» и орденом Отечественной войны I-й степени. Было у меня два ранения и контузия.
После войны всю жизнь проработал в органах внутренних дел, ушел в отставку в звании полковника милиции. В Волгограде ежегодно отмечаем День Победы, ходим с однополчанами на Мамаев Курган. Участвовал я и во встрече ветеранов 11-й гвардейской воздушно-десантной дивизии. Состою в городской секции участников Сталинградской битвы, веду активную работу с молодежью».
Вот на такой оптимистической ноте и закончил свой рассказ фронтовик.
Из Волгоградской области сообщает Ольга Никифорова.
А сыновей в семье было четверо. Когда началась война, все учителя ушли на фронт…
«Хорошо помню 22 июня 1941 года. Люди были угнетены, потрясены, – вспоминает Пётр Сергеевич. – Молодежь штурмовала райком комсомола с требованием послать на передовую. Многие пошли в военкомат, все хотели воевать».
Вместе с другими подростками Пётр был мобилизован на строительство оборонительных рубежей. В районе села Райгород из затопленных у берега Волги плотов топорами вырубали бревна, грузили на сани, запряженные верблюдами, и отвозили на объекты будущего строительства. Стояли крепкие морозы, продовольствие доставлялось не всегда вовремя.
«Это были голодные дни. Хлеб поступал настолько замороженным, что его хоть топором руби, – продолжает рассказ фронтовик. – Зима тогда стояла суровая, морозы доходили до 36 градусов. В марте солнце стало пригревать, снег к концу дня становился влажным. Как-то утром мы выехали в Сталинград, я был обут в валенки. Ноги промокли, а вечером ударил сильный мороз. Когда возвращались назад, чтобы сократить путь, решили поехать по ледяному насту Волги. Старшие товарищи посоветовали мне идти за санями, чтобы не замерзнуть. Я бежал километров пятнадцать. Утром прибыли домой. Я с трудом оторвал стопы от подошв валенок. Отморозил почти все пальцы на ногах.
Когда на фронтах было относительное затишье, мы, подростки, участвовали в посевной. Запомнилось, как дед Василий Лукич Часовской с решетом на шее шагал по полю и разбрасывал зерна то вправо, то влево, а я следом, на быках, боронил землю. Потом я снова оказался на строительстве оборонительных рубежей. Лом, кирка-мотыга да лопата – вот наша строительная техника. Да еще двугорбый верблюд как тягловая сила. С восхода до заката солнца долбили землю, твердую, словно камень. Рыли окопы полного профиля, ходы сообщений, котлованы для огневых точек, землянки, блиндажи.
Такая работа превращала наши рукавицы в лохмотья, а ладони в кровавые мозоли. Главное для нас было подготовить окопы, построить блиндажи да помочь крестьянам в поле. Когда войска Юго-Западного фронта потерпели под Харьковом поражение, Красная армия медленно, с боями и большими потерями, отходила на восток. Строительство рубежей велось в ускоренном темпе. Однажды я увидел подбитый советский бомбардировщик. Пилот был тяжело ранен, и экипаж потерял ориентировку, не зная, чья это территория. Заметив приближавшихся к самолету людей, они приняли нас за немцев. С нами был мальчишка на лошади, и летчики поняли, что мы свои. Селяне помогли раненым.
Немецкие самолеты постоянно бороздили небо над стройкой, бросали тысячи листовок. В них предлагалось перейти на немецкую сторону, советовали захватить котелок и ложку, обещали хорошую жизнь. Но никто не покинул рубеж, все грозили фашистским самолетам кулаками, а листовки использовали для самокруток. Были у нас и жертвы от обстрелов с самолетов. Когда построенные нами рубежи заняли войска, нас отпустили домой. Вот тогда и повидались с родственниками. Я очень хорошо помню жаркий воскресный день 23 августа 1942 года. Примерно в 16 часов в небе над нашими головами, держа курс на Сталинград, пролетела армада фашистского воздушного флота. Тяжело загруженные бомбардировщики «Юнкерс-87» с неубирающимися шасси (их прозвали «лапотники») несколько дней бомбили город, превратили его в груду развалин. Город горел как огромный костер. Дым пожарища черной тучей на многие десятки километров стелился вдоль Волги. Мы слышали грохот разрывов авиабомб, видели пылающий город.
Фашисты каждый вечер бомбили разрушенный город. Им помогали диверсанты, указывая ракетами новые объекты для бомбежки. Все это мы наблюдали с высокого берега Волги из села Светлый Яр. Там действовала паромная переправа. Нас послали на помощь – переправлять эвакуированных жителей, скот, сельхозтехнику. Наша семья оказалась на левом берегу Волги. По заданию военкомата мне с винтовкой на плече приходилось доставлять пакеты в облвоенкомат, расположенный в Красноармейске.
Тогда все без исключения верили в победу, конечно, было тяжело, часто оставались и голодными, недоедали, но мы знали, что победим. В октябре, работая на переправе, я стал очевидцем неравной борьбы нашего легкого самолета У-2 с немецким «Мессершмиттом-110». Наш пилот, классически маневрируя, уходил от пулеметного огня врага, вызывая восхищение и радость очевидцев. При очередном заходе на цель «мессер» не нашел в небе У-2, самолет приземлился на берегу реки Татьянка, и развесистое дерево укрыло его от глаз фашиста.
Помню, как ранним утром 1 ноября 1942 года 32 немецких самолета сбросили бомбы на село Светлый Яр. В то время на берегу Волги было несколько тысяч жителей района, ожидавших переправы на левый берег. Никакой паники во время бомбежки не наблюдалось. С противоположного берега причалил катер. На нем – генерал-майор и несколько военных. Генерал сообщил, что наши войска стойко держат оборону, а бомбежка села – это десятая часть того, что испытывают на себе наши бойцы в сражающемся Сталинграде.
Из областной газеты «Сталинградская правда» мы узнали, что в Москве 6 ноября состоялось торжественное заседание городского Совета депутатов, на котором выступил Сталин. Свою речь он закончил словами: «Будет и на нашей улице праздник!». И этот праздник вскоре наступил. 19 ноября войска Юго-Западного фронта генерала Ватутина и войска Донского фронта генерала Рокоссовского от станицы Клетской и города Серафимович начали наступление.
Мне хорошо запомнился тот день. Стояло туманное утро, моросил мелкий дождь, видимость была плохая. Операция несколько раз переносилась. Когда туман понемногу рассеялся, грянули громовые раскаты орудий и послышался скрежет ракет «Катюш». Мы, семнадцатилетние мальчишки и девчонки, пели, плясали, дурачились, прыгали, радуясь залпам советских орудий. Наконец-то наши пошли вперед! Взрослые радовались по-своему, выпили за победу под Сталинградом водки.
А 13 февраля 1942 года, в 17 лет, я пошел в военкомат, откуда меня направили в город Энгельс, в 3-е Орджоникидзевское военно-пехотное училище. Служил в воздушно-десантных войсках, прошел Белоруссию, Венгрию, Австрию и Чехословакию. Войну закончил 11 мая 1945 года на реке Влтава, южнее города Праги. Но боевые действия продолжались до 22 мая, пока не разоружили окруженную немецкую группировку фельдмаршала Шёрнера. Меня наградили медалью «За оборону Сталинграда», а также медалями «За боевые заслуги», «За взятие Вены», «За победу над Германией» и орденом Отечественной войны I-й степени. Было у меня два ранения и контузия.
После войны всю жизнь проработал в органах внутренних дел, ушел в отставку в звании полковника милиции. В Волгограде ежегодно отмечаем День Победы, ходим с однополчанами на Мамаев Курган. Участвовал я и во встрече ветеранов 11-й гвардейской воздушно-десантной дивизии. Состою в городской секции участников Сталинградской битвы, веду активную работу с молодежью».
Вот на такой оптимистической ноте и закончил свой рассказ фронтовик.
Младший сержант Пётр Богатырёв
Фронтовик Пётр Сергеевич Богатырёв
