Три года он служил в охране Сталина
Ветерану Великой Отечественной войны и МВД России Сергею Семёновичу Пуяшову уже за девяносто. Двадцать два года из них он прослужил в тульской милиции. Вначале работал оперативником в уголовном розыске.
Из Тульской области сообщает Ирина Тарасова.
А потом трудился начальником угро. Ушёл на пенсию в звании подполковника милиции с должности начальника городского отделения. Но о том, что после войны Сергей Семёнович несколько лет служил в охране Сталина, до сих пор не знали ни сослуживцы, ни даже родственники. На этот раз впервые почти за семьдесят лет Пуяшов нарушил «обет молчания» и согласился рассказать о своей жизни и особой службе в совершенно секретном подразделении.
Юность, опалённая войной
Он родился в деревне Панино недалеко от города Спасск-Рязанский, что на берегу Оки. На другой стороне раскинулась Старая Рязань, где когда-то находилась столица древнего Рязанского княжества.
«Местность небогатая, только у одного крестьянина был «ветряк» – ветряная мельница, и ту он с приходом советской власти добровольно передал в общественное пользование, – рассказывает, вспоминая детство, Сергей Семёнович. – Раскулачивать было некого, репрессировать тоже. В селе и в семье к новой власти относились уважительно, и служить, её защищая, считали великим почётом.
Отец мой умер рано. По бедности просто нечего было одеть, поэтому в начальную школу пошёл позже, в девять лет. Когда открылась «семилетка», продолжил обучение, получил диплом с отличием. Затем без экзаменов поступил в Воронеже в электровакуумный техникум. Но из-за отсутствия стипендии перевёлся в сельскохозяйственную школу, поближе к дому…»
А дальше началась война. Сергей Семёнович хорошо помнит, как люди толпились у репродуктора на улице, слушая нерадостные новости. Вышел приказ Комитета Гособороны о создании истребительных батальонов в тылу для поддержания общественного порядка, охраны важных объектов, борьбы со шпионами, а на случай оккупации – формирования партизанских отрядов. Туда входили партийные и комсомольские активисты. Командирами назначались сотрудники НКВД.
Пуяшов тогда был уже комсомольцем, и его приняли в истребительный отряд. Немцы постоянно осуществляли авианалёты, и молодым членам отряда поручили следить за светомаскировкой в ночное время, патрулировать населённые пункты и напоминать жителям, чтобы они выключали свет. Отряд занимался также созданием баз для партизанских отрядов в лесу и подготовкой запасных вариантов на случай оккупации, работал на лесоповале и на строительстве противотанковых заграждений.
«Мы, молодые ребята и девчата, неделями жили в лесу, пилили сосны, ставили брёвна остриём вверх – такой своеобразный засечный рубеж получался, – вспоминает Пуяшов. – Ещё работали в пришкольном подсобном хозяйстве, где у нас были огород, коровы, куры. Производственную практику проходили и одновременно обеспечивали нашу столовую продуктами. Помню, ко Дню Красной армии решили организовать праздничную лыжную эстафету для поднятия духа жителей. Соревновались между районами, проехали через окрестные деревни с музыкой и песнями. Люди нас встречали радостно, вспоминая о мирном довоенном времени…»
В крепости на колёсах
Вместе с дипломом об окончании сельхозшколы осенью сорок второго Пуяшов получил повестку в армию. Его брат уже служил под Ленинградом в войсках НКВД, и он, как активный член истребительного отряда, тоже был призван в подразделение органов внутренних дел – 31-й особый отдельный дивизион бронепоездов.
Перед бронепоездами чаще всего стояла задача уничтожать противника в тылу, если он прорвёт передний край обороны. Они прикрывали железнодорожные узлы и станции от налётов вражеской авиации. Крытые бронеплощадки были оснащены орудийными башнями, почти как у танков. Толщина брони могла достигать 45 миллиметров. Для борьбы с самолётами на платформы дополнительно устанавливались крупнокалиберные пулемёты. Бронепоезд обеспечивал высокую концентрацию артиллерийского огня, точность и прицельную дальность более десяти километров. К тому же имел возможность возить с собой большой запас боеприпасов. Железнодорожный состав, укрытый бронёй, вёз не только артиллерийское и пулемётное вооружение, но и вагоны для хозяйственных и служебных целей. Хорошо укреплённая мобильная военная база, обеспеченная средствами связи и техники, могла служить командным пунктом.
«Наша база дислоцировалась в Москве, на Каланчовке. Мы находились в резерве на случай чрезвычайных ситуаций, и нам не пришлось принимать непосредственное участие в боевых действиях, – вздыхает Пуяшов. – Правда, когда осложнилась обстановка под Ельцом, наш бронепоезд направили для прикрытия железнодорожного узла, в условиях полной секретности загнали в лес. Мы ждали в заградполосе, чтобы в случае чего не допустить врага к станции. Когда напряжённость спала, нас перебросили на Калининский фронт под Торжок, где бронепоезд тоже прикрывал небо над важным железнодорожным узлом.
Победу встречали в Москве, так и не сделав ни одного выстрела из своей крепости на колёсах…»
Совершенно секретно
В 1946 году Пуяшову предложили продолжить службу в Главном управлении охраны МГБ СССР. Именно тогда он подписал бумагу о неразглашении секретной информации и дал «обет молчания» на многие годы.
Успешно пройдя многочисленные проверки и специальную подготовку, в 1949 году был направлен в подразделение, осуществлявшее охрану первого лица государства. Основной объект – дача «Зубалово», где часто бывал сам «вождь всех народов», где жили родственники его жены и впоследствии – дочь Светлана с сыном.
Сергей Семёнович вспоминает: когда впервые увидел Сталина, поразился, что этот великий человек оказался очень маленького роста, немногословным и часто выражающим свои желания жестами.
Однажды работающие в саду на охраняемой даче военные увидели приближающегося к ним генералиссимуса. Старший офицер вытянулся, приставил руку к фуражке, да так, вытаращив глаза, и замер в испуге, не проронив ни слова. А Сталин только посмотрел и рукой махнул слегка, мол, продолжайте работать, и прошёл мимо.
«Обслуга утверждала, что он не любил сорванных цветов, говорил, что хорошо, когда те растут на клумбе, – продолжает вспоминать Пуяшов. Портной рассказывал, что костюмы Сталину шили с одной примерки, и он был недоволен, говоря, что и в старом можно ещё год проходить. Так ни разу и не надел мундир генералиссимуса после присвоения этого звания, носил маршальский. Никому не доверял разминать табак и набивать свою трубку, якобы думал в это время о важных государственных делах. И очень много работал, бывало, уезжал в четыре утра, приезжал в одиннадцать вечера…»
У Пуяшова сохранились фотографии, сделанные на одной из абхазских дач Сталина близ Нового Афона, где он с группой сослуживцев обеспечивал безопасность. Там он часто видел Иосифа Виссарионовича, гулявшего по дорожкам среди мандариновых деревьев.
Довелось Сергею Семёновичу побывать на торжественном заседании в Большом театре 21 декабря 1949 года, посвящённом семидесятилетию вождя, где собралась тогда вся советская и зарубежная коммунистическая элита. Ему было доверено участвовать в обеспечении охраны. Особенно запомнилась ветерану эмоциональная речь испанского секретаря компартии Долорес Ибаррури и спокойное, мелодичное выступление итальянца Пальмиро Тольятти.
Тем более что выступавших Пуяшов слышал лучше других. Ведь, выполняя порученное задание, он вместе с другими сотрудниками в штатском находился в оркестровой яме, между президиумом и залом. Вооружён был девятимиллиметровым кольтом. Кстати, тренировали охрану в стрельбе тщательно из разных видов оружия, например, из автомата Сергей Семёнович легко отбивал одиночными.
Приходилось дежурить ему и при проведении парадов на Красной площади. Его пост был на трибуне справа, где находились главы дипломатических миссий, обычно рядом с послом Швеции. Практически все дипломаты знали охрану в лицо.
Сергей Семёнович совсем не удивляется вопросу: как простой деревенский рязанский парень смог попасть в охрану Сталина и прослужить там три с половиной года?
«Говорят, нас отбирал сам Берия. Я в это не верю. И без него сито было тончайшее. Малейшая оплошность, необдуманные слова или рюмка спиртного могли лишить тебя не только работы. Если что-то с тобой произойдёт, необходимо немедленно доложить руководству. Наиболее жёстко каралась нечестность. Если лжёшь, значит, тебе нельзя доверять.
Как нас готовили – и сегодня должно остаться тайной за семью печатями в целях государственной безопасности, я так считаю.
Льготами нас особо не баловали. Только форму разрешали носить старшего начсостава из более тонкого и дорогого материала. Да зарплата была побольше, но по тогдашней традиции её часть отдавали государству под заёмные бумаги. Женатые – двадцать процентов, холостяки – двадцать пять. Других преференций не было. Жил я в общежитии. Когда появилась семья, снимал квартиру. За время службы получил высшее образование во Всесоюзном юридическом заочном институте…»
Ежегодно уходя в тридцатидневный отпуск и проводя его в родной рязанской деревне, Пуяшов всегда помнил неписаное правило разведчика: «Не сказав правды, не соври!» А потому на вопросы земляков о месте работы честно отвечал, что служит в органах госбезопасности в Москве. Даже близкие родственники не знали, что он служил в охране Сталина.
Поворот в карьере
«В 1952 году в главке была проведена реорганизация, и моя кремлёвская карьера закончилась. Это было связано с арестом министра госбезопасности Виктора Абакумова, организатора и руководителя СМЕРШ. В пятьдесят первом, ещё при Сталине, его по доносу арестовали, обвинили в государственной измене, попытке воспрепятствовать расследованию «дела врачей». Но, что интересно, осудили Абакумова, лишили всех званий, наград и приговорили к расстрелу уже при Хрущёве, наоборот, за жестокие репрессии по знаменитому «ленинградскому делу», где пострадали талантливые писатели.
Сняли с должности и начальника нашего главка. Сотрудников ещё раз на всякий случай «почистили», многих уволили. Мне дали рекомендацию работать в ближайшем Подмосковье. Но мы с женой выбрали место подальше – город Кимовск, который тогда ещё относился к Московской области. Там бурно развивалось производство, строительство, и начальство сразу обещало обеспечить жильём. Не обманули: сначала получил две комнаты с подселением, а через полгода – отдельную квартиру…»
Вот так из Кремля, из подразделения охраны первого лица государства, Сергей Пуяшов попал в отдел милиции маленького провинциального городка.
«Я привык служить и честно выполнять дело, которое мне поручило государство. Неважно где – в Москве это или в Кимовске. А криминала у нас, к сожалению, везде хватает».
Сергей Семёнович рассказал об одном задержании особо опасного преступника в Кимовске. В тот день к нему, начальнику уголовного розыска, заглянул нетрезвый гражданин и сообщил, что в городской столовой видел мужика, у которого в дипломате наган. В кабинете у Пуяшова как раз сидели оперативники из областного центра. Вместе решили информацию проверить и поспешили к месту происшествия. Когда подозрительный мужчина с чемоданчиком, держа правую руку в кармане, вышел из здания, разбились на группы и, незаметно подойдя с двух сторон, скрутили незнакомца. Как всегда, Сергею Семёновичу здесь пригодились навыки, полученные на прежнем месте службы.
«Действительно, в правой руке он сжимал наган, – вспоминает Пуяшов. – Мы его опередили, не дав выстрелить. Задержанный оказался причастным к ограблению инкассаторов в Днепропетровской области…»
Сергей Семёнович признался, что о работе в уголовном розыске, раскрытых преступлениях и проведённых операциях он может рассказывать часами. Говорит, память у него неплохая ещё с детства. Прочитав один раз страницу текста, мог безошибочно пересказать слово в слово. Учебников тогда не хватало на всех, одноклассники приходили к нему и конспектировали всё, что он слышал от учителя в классе.
Сегодня ветеран по-прежнему много читает. Газеты, журналы и историческую литературу, особенно о событиях, свидетелем которых был, и о тех политических деятелях, с которыми лично встречался. Ещё Сергей Семёнович очень любит поэзию и признаётся, что сам когда-то сочинял, ведь недаром он родом из есенинских мест.
Этот человек по-прежнему обладает феноменальной памятью, называя безошибочно даты, имена и детали. Говорит, что подробностей его «милицейской биографии» хватило бы на целую книгу. Но об этом обещает рассказать в следующий раз…
Фото из архива Сергея Пуяшова
Из Тульской области сообщает Ирина Тарасова.
А потом трудился начальником угро. Ушёл на пенсию в звании подполковника милиции с должности начальника городского отделения. Но о том, что после войны Сергей Семёнович несколько лет служил в охране Сталина, до сих пор не знали ни сослуживцы, ни даже родственники. На этот раз впервые почти за семьдесят лет Пуяшов нарушил «обет молчания» и согласился рассказать о своей жизни и особой службе в совершенно секретном подразделении.
Юность, опалённая войной
Он родился в деревне Панино недалеко от города Спасск-Рязанский, что на берегу Оки. На другой стороне раскинулась Старая Рязань, где когда-то находилась столица древнего Рязанского княжества.
«Местность небогатая, только у одного крестьянина был «ветряк» – ветряная мельница, и ту он с приходом советской власти добровольно передал в общественное пользование, – рассказывает, вспоминая детство, Сергей Семёнович. – Раскулачивать было некого, репрессировать тоже. В селе и в семье к новой власти относились уважительно, и служить, её защищая, считали великим почётом.
Отец мой умер рано. По бедности просто нечего было одеть, поэтому в начальную школу пошёл позже, в девять лет. Когда открылась «семилетка», продолжил обучение, получил диплом с отличием. Затем без экзаменов поступил в Воронеже в электровакуумный техникум. Но из-за отсутствия стипендии перевёлся в сельскохозяйственную школу, поближе к дому…»
А дальше началась война. Сергей Семёнович хорошо помнит, как люди толпились у репродуктора на улице, слушая нерадостные новости. Вышел приказ Комитета Гособороны о создании истребительных батальонов в тылу для поддержания общественного порядка, охраны важных объектов, борьбы со шпионами, а на случай оккупации – формирования партизанских отрядов. Туда входили партийные и комсомольские активисты. Командирами назначались сотрудники НКВД.
Пуяшов тогда был уже комсомольцем, и его приняли в истребительный отряд. Немцы постоянно осуществляли авианалёты, и молодым членам отряда поручили следить за светомаскировкой в ночное время, патрулировать населённые пункты и напоминать жителям, чтобы они выключали свет. Отряд занимался также созданием баз для партизанских отрядов в лесу и подготовкой запасных вариантов на случай оккупации, работал на лесоповале и на строительстве противотанковых заграждений.
«Мы, молодые ребята и девчата, неделями жили в лесу, пилили сосны, ставили брёвна остриём вверх – такой своеобразный засечный рубеж получался, – вспоминает Пуяшов. – Ещё работали в пришкольном подсобном хозяйстве, где у нас были огород, коровы, куры. Производственную практику проходили и одновременно обеспечивали нашу столовую продуктами. Помню, ко Дню Красной армии решили организовать праздничную лыжную эстафету для поднятия духа жителей. Соревновались между районами, проехали через окрестные деревни с музыкой и песнями. Люди нас встречали радостно, вспоминая о мирном довоенном времени…»
В крепости на колёсах
Вместе с дипломом об окончании сельхозшколы осенью сорок второго Пуяшов получил повестку в армию. Его брат уже служил под Ленинградом в войсках НКВД, и он, как активный член истребительного отряда, тоже был призван в подразделение органов внутренних дел – 31-й особый отдельный дивизион бронепоездов.
Перед бронепоездами чаще всего стояла задача уничтожать противника в тылу, если он прорвёт передний край обороны. Они прикрывали железнодорожные узлы и станции от налётов вражеской авиации. Крытые бронеплощадки были оснащены орудийными башнями, почти как у танков. Толщина брони могла достигать 45 миллиметров. Для борьбы с самолётами на платформы дополнительно устанавливались крупнокалиберные пулемёты. Бронепоезд обеспечивал высокую концентрацию артиллерийского огня, точность и прицельную дальность более десяти километров. К тому же имел возможность возить с собой большой запас боеприпасов. Железнодорожный состав, укрытый бронёй, вёз не только артиллерийское и пулемётное вооружение, но и вагоны для хозяйственных и служебных целей. Хорошо укреплённая мобильная военная база, обеспеченная средствами связи и техники, могла служить командным пунктом.
«Наша база дислоцировалась в Москве, на Каланчовке. Мы находились в резерве на случай чрезвычайных ситуаций, и нам не пришлось принимать непосредственное участие в боевых действиях, – вздыхает Пуяшов. – Правда, когда осложнилась обстановка под Ельцом, наш бронепоезд направили для прикрытия железнодорожного узла, в условиях полной секретности загнали в лес. Мы ждали в заградполосе, чтобы в случае чего не допустить врага к станции. Когда напряжённость спала, нас перебросили на Калининский фронт под Торжок, где бронепоезд тоже прикрывал небо над важным железнодорожным узлом.
Победу встречали в Москве, так и не сделав ни одного выстрела из своей крепости на колёсах…»
Совершенно секретно
В 1946 году Пуяшову предложили продолжить службу в Главном управлении охраны МГБ СССР. Именно тогда он подписал бумагу о неразглашении секретной информации и дал «обет молчания» на многие годы.
Успешно пройдя многочисленные проверки и специальную подготовку, в 1949 году был направлен в подразделение, осуществлявшее охрану первого лица государства. Основной объект – дача «Зубалово», где часто бывал сам «вождь всех народов», где жили родственники его жены и впоследствии – дочь Светлана с сыном.
Сергей Семёнович вспоминает: когда впервые увидел Сталина, поразился, что этот великий человек оказался очень маленького роста, немногословным и часто выражающим свои желания жестами.
Однажды работающие в саду на охраняемой даче военные увидели приближающегося к ним генералиссимуса. Старший офицер вытянулся, приставил руку к фуражке, да так, вытаращив глаза, и замер в испуге, не проронив ни слова. А Сталин только посмотрел и рукой махнул слегка, мол, продолжайте работать, и прошёл мимо.
«Обслуга утверждала, что он не любил сорванных цветов, говорил, что хорошо, когда те растут на клумбе, – продолжает вспоминать Пуяшов. Портной рассказывал, что костюмы Сталину шили с одной примерки, и он был недоволен, говоря, что и в старом можно ещё год проходить. Так ни разу и не надел мундир генералиссимуса после присвоения этого звания, носил маршальский. Никому не доверял разминать табак и набивать свою трубку, якобы думал в это время о важных государственных делах. И очень много работал, бывало, уезжал в четыре утра, приезжал в одиннадцать вечера…»
У Пуяшова сохранились фотографии, сделанные на одной из абхазских дач Сталина близ Нового Афона, где он с группой сослуживцев обеспечивал безопасность. Там он часто видел Иосифа Виссарионовича, гулявшего по дорожкам среди мандариновых деревьев.
Довелось Сергею Семёновичу побывать на торжественном заседании в Большом театре 21 декабря 1949 года, посвящённом семидесятилетию вождя, где собралась тогда вся советская и зарубежная коммунистическая элита. Ему было доверено участвовать в обеспечении охраны. Особенно запомнилась ветерану эмоциональная речь испанского секретаря компартии Долорес Ибаррури и спокойное, мелодичное выступление итальянца Пальмиро Тольятти.
Тем более что выступавших Пуяшов слышал лучше других. Ведь, выполняя порученное задание, он вместе с другими сотрудниками в штатском находился в оркестровой яме, между президиумом и залом. Вооружён был девятимиллиметровым кольтом. Кстати, тренировали охрану в стрельбе тщательно из разных видов оружия, например, из автомата Сергей Семёнович легко отбивал одиночными.
Приходилось дежурить ему и при проведении парадов на Красной площади. Его пост был на трибуне справа, где находились главы дипломатических миссий, обычно рядом с послом Швеции. Практически все дипломаты знали охрану в лицо.
Сергей Семёнович совсем не удивляется вопросу: как простой деревенский рязанский парень смог попасть в охрану Сталина и прослужить там три с половиной года?
«Говорят, нас отбирал сам Берия. Я в это не верю. И без него сито было тончайшее. Малейшая оплошность, необдуманные слова или рюмка спиртного могли лишить тебя не только работы. Если что-то с тобой произойдёт, необходимо немедленно доложить руководству. Наиболее жёстко каралась нечестность. Если лжёшь, значит, тебе нельзя доверять.
Как нас готовили – и сегодня должно остаться тайной за семью печатями в целях государственной безопасности, я так считаю.
Льготами нас особо не баловали. Только форму разрешали носить старшего начсостава из более тонкого и дорогого материала. Да зарплата была побольше, но по тогдашней традиции её часть отдавали государству под заёмные бумаги. Женатые – двадцать процентов, холостяки – двадцать пять. Других преференций не было. Жил я в общежитии. Когда появилась семья, снимал квартиру. За время службы получил высшее образование во Всесоюзном юридическом заочном институте…»
Ежегодно уходя в тридцатидневный отпуск и проводя его в родной рязанской деревне, Пуяшов всегда помнил неписаное правило разведчика: «Не сказав правды, не соври!» А потому на вопросы земляков о месте работы честно отвечал, что служит в органах госбезопасности в Москве. Даже близкие родственники не знали, что он служил в охране Сталина.
Поворот в карьере
«В 1952 году в главке была проведена реорганизация, и моя кремлёвская карьера закончилась. Это было связано с арестом министра госбезопасности Виктора Абакумова, организатора и руководителя СМЕРШ. В пятьдесят первом, ещё при Сталине, его по доносу арестовали, обвинили в государственной измене, попытке воспрепятствовать расследованию «дела врачей». Но, что интересно, осудили Абакумова, лишили всех званий, наград и приговорили к расстрелу уже при Хрущёве, наоборот, за жестокие репрессии по знаменитому «ленинградскому делу», где пострадали талантливые писатели.
Сняли с должности и начальника нашего главка. Сотрудников ещё раз на всякий случай «почистили», многих уволили. Мне дали рекомендацию работать в ближайшем Подмосковье. Но мы с женой выбрали место подальше – город Кимовск, который тогда ещё относился к Московской области. Там бурно развивалось производство, строительство, и начальство сразу обещало обеспечить жильём. Не обманули: сначала получил две комнаты с подселением, а через полгода – отдельную квартиру…»
Вот так из Кремля, из подразделения охраны первого лица государства, Сергей Пуяшов попал в отдел милиции маленького провинциального городка.
«Я привык служить и честно выполнять дело, которое мне поручило государство. Неважно где – в Москве это или в Кимовске. А криминала у нас, к сожалению, везде хватает».
Сергей Семёнович рассказал об одном задержании особо опасного преступника в Кимовске. В тот день к нему, начальнику уголовного розыска, заглянул нетрезвый гражданин и сообщил, что в городской столовой видел мужика, у которого в дипломате наган. В кабинете у Пуяшова как раз сидели оперативники из областного центра. Вместе решили информацию проверить и поспешили к месту происшествия. Когда подозрительный мужчина с чемоданчиком, держа правую руку в кармане, вышел из здания, разбились на группы и, незаметно подойдя с двух сторон, скрутили незнакомца. Как всегда, Сергею Семёновичу здесь пригодились навыки, полученные на прежнем месте службы.
«Действительно, в правой руке он сжимал наган, – вспоминает Пуяшов. – Мы его опередили, не дав выстрелить. Задержанный оказался причастным к ограблению инкассаторов в Днепропетровской области…»
Сергей Семёнович признался, что о работе в уголовном розыске, раскрытых преступлениях и проведённых операциях он может рассказывать часами. Говорит, память у него неплохая ещё с детства. Прочитав один раз страницу текста, мог безошибочно пересказать слово в слово. Учебников тогда не хватало на всех, одноклассники приходили к нему и конспектировали всё, что он слышал от учителя в классе.
Сегодня ветеран по-прежнему много читает. Газеты, журналы и историческую литературу, особенно о событиях, свидетелем которых был, и о тех политических деятелях, с которыми лично встречался. Ещё Сергей Семёнович очень любит поэзию и признаётся, что сам когда-то сочинял, ведь недаром он родом из есенинских мест.
Этот человек по-прежнему обладает феноменальной памятью, называя безошибочно даты, имена и детали. Говорит, что подробностей его «милицейской биографии» хватило бы на целую книгу. Но об этом обещает рассказать в следующий раз…
Фото из архива Сергея Пуяшова
Сергей Семёнович Пуяшов
Группа охраны дачи Сталина в Абхазии.
На фоне монастыря в Новом Афоне,
первый справа в первом ряду Сергей Пуяшов
