Оружие применял в последнюю очередь
Он стал прототипом главного героя художественного фильма «Майор Вихрь», в котором показано, как советские разведчики спасают от разрушения Краков. В феврале этого года Алексею Николаевичу Ботяну исполнилось 102 года.
Из воспоминаний ветерана Великой Отечественной войны, бывшего командира диверсионной группы 4-го управления НКВД СССР, Героя Российской Федерации полковника в отставке Алексея Ботяна:
«Когда началась война, я был слушателем школы НКГБ. Все слушатели сразу же подали рапорты, что хотят на фронт. Нам сказали: подождите – придёт ваше время. И в июле направили на стадион «Динамо», где формировалась Отдельная мотострелковая бригада особого назначения НКВД СССР (ОМСБОН). Там были те, кто успел повоевать во время гражданской войны в Испании, пограничники, спортсмены. Нас готовили для работы в тылу противника – учили стрелять, взрывному делу и особенно агентурной работе – как подбирать надёжных помощников. Когда немцы подошли близко к Москве, мы в ноябре 1941 года под Яхромой ходили по немецким тылам, да так, что под ногами у злодеев буквально земля горела… Поезда взрывали, мосты жгли, дороги минировали. Базировались в Мытищах. А потом и в самой Москве. Потому что думали, немцы войдут в столицу, и создавали специальные группы для уничтожения неприятеля.
Группы были в основном по 10 человек, некоторые больше.
У меня командиром был пограничник Александр Пегушин. Вместе с группами Петра Перминова и Виктора Карасёва в конце 1942 года у Старой Руссы нас переправили через линию фронта с задачей пройти по тылам противника через Белоруссию на Украину. Мы перешли Припять и в феврале 1943 года вышли к городу Овруч Житомирской области. Группы входили в состав отряда специального назначения «Олимп» численностью 58 человек. Когда командиром отряда стал Карасёв, меня назначили его заместителем по разведке. (Позднее отряд «Олимп» вырос в партизанское соединение имени Александра Невского, насчитывавшее около 700 человек.)
Вышли мы в Мухоедовские леса и первое время ходили на подрыв железной дороги. Я прибывал в форме железнодорожника на станцию, узнавал, какой поезд, куда, когда, что везёт: технику, живую силу. Брал с собой пару человек наших. Немцы подходят – а я копаюсь, вроде как гайки подкручиваю. Потом посылал одного из своих ребят в отряд с сообщением, что такой-то состав пойдёт тогда-то. И – взрыв. Результаты были очень хорошие.
Проводили и другие операции. Наша база была в лесу. Оттуда выходили на подрыв, иногда очень далеко. Находили честных людей – и накормят, и узнаешь обстановку. Однажды устроили «днёвку» в деревушке Малая Черниговка километрах в 10–12 от города Овруча, который немцы сделали областным центром и где располагался их гебитскомиссариат. Хозяином хаты оказался бывший старшина Красной армии Григорий Дяченко. Я его попросил рассказать об обстановке в городе, где и как немцы расположились, где их администрация в Овруче. Оказалось, у него в администрации работает родственник – Яков Каплюк, заведует отоплением. Я говорю: «Сведи меня с ним». Переоделся, чтоб не отличаться от местных жителей. Мы положили на повозку картошку – якобы едем торговать. Каплюку Гриша меня представил как советского партизана. Тот даже вздрогнул. Я говорю: «Ну что, Яков Захарович, работаешь у них?» Он говорит: «А что мне делать? У меня двое детей. Надо как-то жить».
Я: «Ну ладно, давай мы с тобой будем думать, как работать тебе. Проверяют тебя, когда ты ходишь на работу в администрацию?» Он: «Нет, хожу свободно, где хочу, – меня никто не проверяет». Я привёз ему тол, взрывчатку, научил, как подсоединить взрывное устройство к часам, чтобы взрыв произошёл в нужное время. Он спрятал всё это в сарае. Гебитскомиссариат располагался в бывших красноармейских казармах. Взрывчатку туда носила жена Якова, Мария, под видом обеда для мужа. Гриша Дяченко держал с ним связь. И вот 13 сентября 1943 года Гриша сообщает, что приехала большая группа немцев для организации борьбы с партизанами и расположилась в администрации. Я говорю: «Забирай семью Якова, вывози к нам в лес». И Каплюку: «Ну, давай, Яков Захарович, – накручивай будильник на 11 часов и уходи!» Ровно в 23 часа раздался взрыв такой силы, что из леса было видно зарево. Оказались уничтоженными все немцы вместе с гебитскомиссаром и оперативной группой гестапо, более 100 офицеров. Потом даже присылали самолёт из Берлина, чтобы трупы вывозить в Германию.
В мае 1944 года наш отряд направили в Польшу. Мне была поставлена задача: с группой из 28 человек выйти в район Кракова и ликвидировать генерал-губернатора Польши Ганса Франка. Я владел польским языком и ходил в Кракове открыто, у меня были надёжные документы. В деле разведчика оружие применяют в самую последнюю очередь. Конечно, нужна отвага. Но гораздо важнее – выдержка и умение разбираться в людях. Под видом польского поручика познакомился с охранниками Франка. Среди них был один чех. С ним договорились, я ему уже принёс бесшумный пистолет. Был и запасной вариант. Думали, как в Белоруссии, – когда обслуга подложила гауляйтеру Кубе мину в кровать. Уже семьи исполнителей вывезли в лес. Но в день, на который была назначена акция, Красная армия перешла в наступление, и Франк уехал. Вся моя работа пошла насмарку.
В 40 километрах от Кракова находился большой Ягеллонский замок. Немцы превратили его в склад взрывчатки. И в январе 1945 года задумали перед наступающей Красной армией взорвать Рожновскую плотину на реке Дунаец со стороны Словакии. Кроме того, Гитлер потребовал провести в Кракове акцию возмездия. Я об этом узнал от польского инженера-картографа Зигмунда Огарека, служившего в вермахте. Удалось выйти на гауптмана, тоже поляка по национальности. Я встретился с ним и передал мину замедленного действия, которую ему удалось переправить в замок. И 18 января 1945 года склад взрывчатки взлетел на воздух, немцы были обезоружены. А сутки спустя в уцелевший Краков уже входили передовые части 1-го Украинского фронта (эта история послужила основой для сценария фильма «Майор Вихрь» – Прим.ред.).
Довелось повидать многих известных людей. Сталина видел в 1941 году, когда был уже в ОМСБОН, в 1-м полку, которым командовал майор Самус. 7 ноября мы проверяли документы на Красной площади у приглашённых на парад. Я стоял у Мавзолея и слушал выступление Сталина.
Встречался с дважды Героем Советского Союза командиром партизанского соединения Сидором Ковпаком. Когда командира нашей группы Пегушина ранило в ногу, мы приехали к Ковпаку, чтобы отправить раненого самолётом в Москву – у Ковпака было налажено регулярное сообщение с большой землёй. Пегушину не повезло – ранение было нетяжёлое, но началась гангрена. И потом мы узнали, что уже в Москве он умер.
Общался и с легендарным разведчиком Павлом Судоплатовым, во время войны возглавлявшим 4-е Управление НКВД СССР. Первый раз – в 1942 году. Он прощался с нами перед заброской в тыл, наставления давал, сказал Карасёву: «Береги людей!» А в 1944 году Судоплатов вручал мне офицерские погоны старшего лейтенанта госбезопасности. Ну и после войны встречались.
Доводилось общаться и с такими легендарными личностями, как командир партизанского отряда «Победители» – кадровый сотрудник НКВД СССР полковник Дмитрий Медведев, и с разведчиком Николаем Кузнецовым. Позднее оба они стали Героями Советского Союза. Встреча произошла в конце 1943 года, примерно в 30 километрах западнее Ровно. Немцы выяснили расположение отряда Медведева и готовили против него карательную операцию. Мы узнали об этом, и Карасёв решил помочь Медведеву. Расположились в 5-6 километрах от Медведева. А у нас было принято: как только меняем место, обязательно устраиваем баню. У нас по этому делу был специальный мужик. Потому что люди грязные, постирать бельё негде. Бывало, снимали его и держали над костром, чтобы не завшиветь. У меня вшей никогда не было.
Пригласили мы Медведева в баню, а к нему из города как раз пришёл Кузнецов. Он приезжал в немецкой форме, его где-то встречали, переодевали, чтобы в отряде о нём никто не знал. Мы их в баню вместе и пригласили. Потом организовали стол, я добыл местный самогон. Кузнецов безукоризненно владел немецким языком и внешне был похож на немца. Заходил в любое учреждение и говорил, что выполняет задание немецкого командования. Так что прикрытие у него было очень хорошее. Я ещё подумал тогда: «Вот бы мне так!»
В разведке я работал и после войны…»
Из воспоминаний ветерана Великой Отечественной войны, бывшего командира диверсионной группы 4-го управления НКВД СССР, Героя Российской Федерации полковника в отставке Алексея Ботяна:
«Когда началась война, я был слушателем школы НКГБ. Все слушатели сразу же подали рапорты, что хотят на фронт. Нам сказали: подождите – придёт ваше время. И в июле направили на стадион «Динамо», где формировалась Отдельная мотострелковая бригада особого назначения НКВД СССР (ОМСБОН). Там были те, кто успел повоевать во время гражданской войны в Испании, пограничники, спортсмены. Нас готовили для работы в тылу противника – учили стрелять, взрывному делу и особенно агентурной работе – как подбирать надёжных помощников. Когда немцы подошли близко к Москве, мы в ноябре 1941 года под Яхромой ходили по немецким тылам, да так, что под ногами у злодеев буквально земля горела… Поезда взрывали, мосты жгли, дороги минировали. Базировались в Мытищах. А потом и в самой Москве. Потому что думали, немцы войдут в столицу, и создавали специальные группы для уничтожения неприятеля.
Группы были в основном по 10 человек, некоторые больше.
У меня командиром был пограничник Александр Пегушин. Вместе с группами Петра Перминова и Виктора Карасёва в конце 1942 года у Старой Руссы нас переправили через линию фронта с задачей пройти по тылам противника через Белоруссию на Украину. Мы перешли Припять и в феврале 1943 года вышли к городу Овруч Житомирской области. Группы входили в состав отряда специального назначения «Олимп» численностью 58 человек. Когда командиром отряда стал Карасёв, меня назначили его заместителем по разведке. (Позднее отряд «Олимп» вырос в партизанское соединение имени Александра Невского, насчитывавшее около 700 человек.)
Вышли мы в Мухоедовские леса и первое время ходили на подрыв железной дороги. Я прибывал в форме железнодорожника на станцию, узнавал, какой поезд, куда, когда, что везёт: технику, живую силу. Брал с собой пару человек наших. Немцы подходят – а я копаюсь, вроде как гайки подкручиваю. Потом посылал одного из своих ребят в отряд с сообщением, что такой-то состав пойдёт тогда-то. И – взрыв. Результаты были очень хорошие.
Проводили и другие операции. Наша база была в лесу. Оттуда выходили на подрыв, иногда очень далеко. Находили честных людей – и накормят, и узнаешь обстановку. Однажды устроили «днёвку» в деревушке Малая Черниговка километрах в 10–12 от города Овруча, который немцы сделали областным центром и где располагался их гебитскомиссариат. Хозяином хаты оказался бывший старшина Красной армии Григорий Дяченко. Я его попросил рассказать об обстановке в городе, где и как немцы расположились, где их администрация в Овруче. Оказалось, у него в администрации работает родственник – Яков Каплюк, заведует отоплением. Я говорю: «Сведи меня с ним». Переоделся, чтоб не отличаться от местных жителей. Мы положили на повозку картошку – якобы едем торговать. Каплюку Гриша меня представил как советского партизана. Тот даже вздрогнул. Я говорю: «Ну что, Яков Захарович, работаешь у них?» Он говорит: «А что мне делать? У меня двое детей. Надо как-то жить».
Я: «Ну ладно, давай мы с тобой будем думать, как работать тебе. Проверяют тебя, когда ты ходишь на работу в администрацию?» Он: «Нет, хожу свободно, где хочу, – меня никто не проверяет». Я привёз ему тол, взрывчатку, научил, как подсоединить взрывное устройство к часам, чтобы взрыв произошёл в нужное время. Он спрятал всё это в сарае. Гебитскомиссариат располагался в бывших красноармейских казармах. Взрывчатку туда носила жена Якова, Мария, под видом обеда для мужа. Гриша Дяченко держал с ним связь. И вот 13 сентября 1943 года Гриша сообщает, что приехала большая группа немцев для организации борьбы с партизанами и расположилась в администрации. Я говорю: «Забирай семью Якова, вывози к нам в лес». И Каплюку: «Ну, давай, Яков Захарович, – накручивай будильник на 11 часов и уходи!» Ровно в 23 часа раздался взрыв такой силы, что из леса было видно зарево. Оказались уничтоженными все немцы вместе с гебитскомиссаром и оперативной группой гестапо, более 100 офицеров. Потом даже присылали самолёт из Берлина, чтобы трупы вывозить в Германию.
В мае 1944 года наш отряд направили в Польшу. Мне была поставлена задача: с группой из 28 человек выйти в район Кракова и ликвидировать генерал-губернатора Польши Ганса Франка. Я владел польским языком и ходил в Кракове открыто, у меня были надёжные документы. В деле разведчика оружие применяют в самую последнюю очередь. Конечно, нужна отвага. Но гораздо важнее – выдержка и умение разбираться в людях. Под видом польского поручика познакомился с охранниками Франка. Среди них был один чех. С ним договорились, я ему уже принёс бесшумный пистолет. Был и запасной вариант. Думали, как в Белоруссии, – когда обслуга подложила гауляйтеру Кубе мину в кровать. Уже семьи исполнителей вывезли в лес. Но в день, на который была назначена акция, Красная армия перешла в наступление, и Франк уехал. Вся моя работа пошла насмарку.
В 40 километрах от Кракова находился большой Ягеллонский замок. Немцы превратили его в склад взрывчатки. И в январе 1945 года задумали перед наступающей Красной армией взорвать Рожновскую плотину на реке Дунаец со стороны Словакии. Кроме того, Гитлер потребовал провести в Кракове акцию возмездия. Я об этом узнал от польского инженера-картографа Зигмунда Огарека, служившего в вермахте. Удалось выйти на гауптмана, тоже поляка по национальности. Я встретился с ним и передал мину замедленного действия, которую ему удалось переправить в замок. И 18 января 1945 года склад взрывчатки взлетел на воздух, немцы были обезоружены. А сутки спустя в уцелевший Краков уже входили передовые части 1-го Украинского фронта (эта история послужила основой для сценария фильма «Майор Вихрь» – Прим.ред.).
Довелось повидать многих известных людей. Сталина видел в 1941 году, когда был уже в ОМСБОН, в 1-м полку, которым командовал майор Самус. 7 ноября мы проверяли документы на Красной площади у приглашённых на парад. Я стоял у Мавзолея и слушал выступление Сталина.
Встречался с дважды Героем Советского Союза командиром партизанского соединения Сидором Ковпаком. Когда командира нашей группы Пегушина ранило в ногу, мы приехали к Ковпаку, чтобы отправить раненого самолётом в Москву – у Ковпака было налажено регулярное сообщение с большой землёй. Пегушину не повезло – ранение было нетяжёлое, но началась гангрена. И потом мы узнали, что уже в Москве он умер.
Общался и с легендарным разведчиком Павлом Судоплатовым, во время войны возглавлявшим 4-е Управление НКВД СССР. Первый раз – в 1942 году. Он прощался с нами перед заброской в тыл, наставления давал, сказал Карасёву: «Береги людей!» А в 1944 году Судоплатов вручал мне офицерские погоны старшего лейтенанта госбезопасности. Ну и после войны встречались.
Доводилось общаться и с такими легендарными личностями, как командир партизанского отряда «Победители» – кадровый сотрудник НКВД СССР полковник Дмитрий Медведев, и с разведчиком Николаем Кузнецовым. Позднее оба они стали Героями Советского Союза. Встреча произошла в конце 1943 года, примерно в 30 километрах западнее Ровно. Немцы выяснили расположение отряда Медведева и готовили против него карательную операцию. Мы узнали об этом, и Карасёв решил помочь Медведеву. Расположились в 5-6 километрах от Медведева. А у нас было принято: как только меняем место, обязательно устраиваем баню. У нас по этому делу был специальный мужик. Потому что люди грязные, постирать бельё негде. Бывало, снимали его и держали над костром, чтобы не завшиветь. У меня вшей никогда не было.
Пригласили мы Медведева в баню, а к нему из города как раз пришёл Кузнецов. Он приезжал в немецкой форме, его где-то встречали, переодевали, чтобы в отряде о нём никто не знал. Мы их в баню вместе и пригласили. Потом организовали стол, я добыл местный самогон. Кузнецов безукоризненно владел немецким языком и внешне был похож на немца. Заходил в любое учреждение и говорил, что выполняет задание немецкого командования. Так что прикрытие у него было очень хорошее. Я ещё подумал тогда: «Вот бы мне так!»
В разведке я работал и после войны…»
