В гостях у редакции журнала «Полиция России» известный актёр театра и кино Алексей Макаров. С популярным артистом беседует наш корреспондент Нина Скуратова.

– Алексей Валерьевич, когда вас поздравляют с днём рождения: 15 февраля, как говорила мама Любовь Полищук, или 15 апреля, как написано в свидетельстве о рождении? И с чем связана такая путаница?

– Этого мне так и не удалось выяснить. Но я – февральский, без сомнения.

– Известная фамилия могла бы стать трамплином для удачного вхождения в профессию. Вы этим не воспользовались.

– То был юношеский максимализм: всего добьюсь сам, без известной фамилии. И когда пришла пора получать паспорт, решил, что буду Макаровым. Конечно, мама обиделась, но мне ничего не сказала. С Валерием Макаровым, моим отцом, меня и маму к тому времени ничто не связывало – он просто вычеркнул нас из своей жизни.

– Вам знакома фраза, которую часто слышат молодые специалисты: «Забудьте институт как кошмарный сон». Был повод вспомнить об этом?

– Это, скорее, относится к школе: после её окончания и забывать особо ничего не пришлось. Не могу сказать, что она оказала на меня какое-то особое влияние. А вот в ГИТИСе мне повезло встретить людей, которые помогли понять и профессию, и жизнь.

– Вы знаете свои недостатки?

– Конечно, мы все знаем своих демонов.

– И это знание оказывается полезным в работе?

– Они помогают мне быть убедительным, когда я играю плохих парней. У актёра, как в копилке, есть все эти краски – тщеславие, гордыня, зависть. И в нужную минуту краски вынимаются из памяти и наносятся на холст, где «рисуется» роль.

– Главный недостаток, который оказывается полезным и в работе, и в жизни?

– Настырность. Это от мамы. Она всегда достигала поставленной цели, особенно когда дело касалось профессии.

– А окружающих это не раздражает?

– Безумно. Но если знаю, что прав или это жизненно необходимо, – иду напролом.

– Вы в жизни – рисковый человек?

– Да. Иначе не занимался бы актёрским делом, которое и есть сплошной риск: никогда не знаешь – утвердят на роль или нет.

– А в профессии?

– Там всё просчитано – пиротехника, трюки. По молодости старался выполнять трюки сам. Лихачить перестал после одного случая на съёмках фильма «Личный номер». Отсняли три дубля сцены, где мой герой прыгает с БТРа. Режиссёру понравилось, а я настоял ещё на одном. В результате сломанная нога и проблемы на три месяца у всей съёмочной группы. После этого задумался о целесообразности выполнения трюков. Убеждён, что главный риск на съёмочной площадке в ином – заигравшись в «героя», себя потерять, поверив, что ты и в самом деле супермен.

– Но если не уверен в себе – ничего не добьёшься…

– Только сомневающаяся, рефлексирующая личность интересна на экране. Человек с хорошим пищеварением, крепкой нервной системой, твёрдо знающий, что он лучший и во всём прав, никому не интересен. У актёра ищущего, мятущегося, голодного до знаний, до творчества глаз живой.

– К артисткам это тоже относится?

– Они вообще все сумасшедшие (смеётся). Встречаясь на пробах, мужчины ведут себя трезво, адекватно, по-деловому. Дам же разводят так, чтобы они ни в коем случае не пересеклись в коридоре. Иначе пробы гарантировано будут сорваны. Никакая коллегиальность не срабатывает. Амбиции зашкаливают.

– Разве амбиции – это плохо?

– Амбиции не всегда эквивалент таланта. Вот я смотрю на Фрейндлих, Чурикову, Неёлову – и понимаю, что это – космос. Глаз не оторвать. И нет пока актрис, равных им.

– Они тоже когда-то начинали с нуля…

– Все мы когда-то начинали. Хотя нет: я – блатной, меня мама в кино пропихнула (улыбается). Я так часто слышал это, что перестал обращать внимание. Хотя мама была не в восторге от моего решения стать актёром: считала, что эта профессия не по моему характеру. Пугала, отговаривала. Но я уже всё решил. И отнёс документы в ГИТИС.

– И провалился…

– Неудачи закаляют. Год работал ночным пожарным в учебном театре ГИТИСа и со второго захода поступил.

– Как относитесь к деньгам: равнодушно, копите, сорите, легко даёте в долг?

– Зарёкся давать в долг. Хочешь потерять друга – затей с ним совместный бизнес. Хочешь поссориться с приятелем – дай взаймы и человек пропадает из жизни. А к деньгам отношусь как к средству, которое позволяет быть свободным, достойно растить дочь, помогать близким. Я ни во что не вкладываю деньги, не коплю. Наверное, за последние годы я сильно изменился. Если раньше хотелось поменять свою машину на более крутую, то сейчас это уже неинтересно. 12 лет езжу на одной машине и хватает. Это ведь всего-навсего железо…

– Чем отличается ваша нынешняя популярность от той, какой вы её представляли когда-то?

– В молодости я как-то не думал о том, что есть две её стороны. С возрастом понимаешь, что не в популярности счастье. Знаю много людей, у которых, казалось бы, есть всё – слава, деньги. Но счастливыми их не назовёшь. А известность иногда может сослужить хорошую службу. Был случай, что я опаздывал на поезд. Прибежал почти к отходу и понял, что забыл паспорт. Проводница на все уговоры – ни в какую. Побежал к начальнице поезда. Она меня узнала и оказалась моей поклонницей. И на свой страх и риск разрешила ехать без документа. В результате я вовремя приехал на съёмочную площадку, не сорвал график и, надеюсь, не подвёл человека, выручившего меня в беде. Популярность такого рода – лучшее в актёрской жизни.

– Не боялись испортить себе репутацию, сыграв первую же роль подонка-насильника в «Ворошиловском стрелке»?

– А я тогда не думал об этом. Снимался у самого Станислава Говорухина – вот это удача! Партнёры – Ульянов, Пороховщиков, Гармаш! И самый первый раз, когда меня узнали, был вовсе не приятным. Женщина с коляской, встретив меня на улице, плюнула мне под ноги.

– Как относитесь к неудачам?

– Как к трамплину, как к поводу измениться к лучшему. Конечно, сначала паника, растерянность… Но потом – опять мамина черта – собрать себя в кулак, стать сильнее самого себя.

– Это срабатывает?

– Почти всегда. Неудачником себя точно не считаю. Все мечты сбываются – так уж получается. Наверное, научился правильно себя программировать и не надеяться на чью-то помощь.

– Самое яркое воспоминание детства?

– Экстрим. Старая заброшенная деревенская баня. Все стены обклеены пакетами из-под молока. Мне 6 лет. Пролезаю в окно. И со всего маху ударяюсь о косяк, не заметив громадного ржавого гвоздя, который, слава Богу, только оцарапал мне кожу. Ещё каких-нибудь пара сантиметров – и я нанизался бы на этот гвоздь.

– Личные истории пригождаются в работе?

– Вся личная жизнь артиста – все любови, предательства, потери, невысказанные чувства, конфликты – весь жизненный багаж служит «топливом» для роли. Как только мы получили студенческие билеты, Павел Осипович Хомский, художественный руководитель нашего курса, собрал нас: «Ребята, я хочу быть с вами честен. Актёрская профессия подразумевает к 35 годам полностью угробленную нервную систему. Только такой ценой можно стать актёром. Есть ещё время передумать. Я пойму». Он был прав.

– Ваши замечательные героические персонажи – тоже из собственной копилки?

– Все из жизни, даже придумывать ничего не надо. Я не был паинькой и хорошо знаю жизнь со всех сторон, в том числе и с изнанки. Было много друзей и знакомых по обе стороны закона. И, кстати, было бы ошибкой думать, что все мои герои – выдумка сценаристов. Есть люди, для которых долг и честь – не пустые слова, в том числе и среди стражей правопорядка.

– Люди меняются?

– Да. Хорошо знаю по себе. Но это возможно, когда ты готов к переменам, готов работать над собой и не ждёшь помощи ни от кого.

– Актёры – люди суеверные, верят в приметы. Как относитесь к чудесам, знакам судьбы?

– Скажем так – я ничему не удивлюсь. Часто всё совсем не так, как на самом деле.

– Вы покладистый актёр?

– Ершистый. Кому интересны послушные артисты? В нашем деле, как и во всяком другом, важен думающий человек. Если режиссёр не самодур и готов к диалогу, это пойдёт только на пользу всем.

– Какими полезными мужскими навыками владеете?

– Умею всё. Во многом благодаря профессии. Могу водить все виды транспорта, скакать на лошади, нырять с аквалангом. Могу, если надо, и гвоздь забить.

– Вы – надёжный для своих близких человек?

– Да. Считаю это настоящим мужским качеством – быть стеной для любимых людей. Моей дочери Варе 9 лет, и мой единственный страх – за неё. Я рос без отца, который знал о моём существовании, но не горел желанием общаться со мной: они с мамой развелись, когда я был совсем мал. Мы с ним так и не увиделись. А у моей Вари есть и всегда будет отец. Она растёт в этой уверенности и знает, что я рядом. Это важно и для меня, и для неё. У меня нет потребности вцепиться мёртвой хваткой в кого-то. Ничего нельзя присвоить – ни жизнь, ни привязанность. Любовь – свободное чувство и оттого самое ценное.

Фото из личного архива Алексея Макарова