Деликатная «охранка»: как пресекались массовые беспорядки
В оставленных мемуарах бывших офицеров есть немало интересного. Предлагаем вниманию читателей отрывок из воспоминаний бывшего начальника Московского охранного отделения, жандармского полковника Александра Спиридовича.
В 1913 году на всемирном конгрессе полицейских российских сыщиков признали лучшими в мире. Не отставала от сыскарей и «охранка» – как в советское время пренебрежительно называли сотрудников Отделения по охранению общественной безопасности и порядка или офицеров корпуса жандармов, входивших в состав МВД.
Ох уж эти детки!
…Студенческие беспорядки 1902-го носили уже повсюду официально признанный политический характер. Заправилы движения не без подталкивания революционных организаций собрались в начале того года на всероссийский студенческий съезд. Он подвёл, как писали тогда, «итоги академической борьбы» и призывал молодых людей выступить открыто на путь политической революционной борьбы, считая то верным и твёрдым шагом, который должен привести к желанной цели в противостоянии с правительством.
Захватило новое движение и Москву. В конце января началось у нас глухое брожение среди студентов университета, вылившееся, наконец, в большую сходку в актовом зале. Носила она политический характер. Кроме студентов разных учебных заведений, присутствовали на ней курсистки и, правда, немного посторонних лиц. Была принята политическая резолюция и из окна выкинут флаг с революционной надписью. Жгли какой-то научный кабинет, документы, раздавали прокламации.
Решено было действовать энергично. И как только университетская администрация уведомила обер-полицмейстера о характере происходящей сходки и попросила о принятии мер к водворению порядка, учебное заведение окружили войска. В Манеж выслали войсковые и полицейские наряды. Выходивших из университета арестовывали. От них узнали, что сходочники дебоширничают, произносят революционные речи, печатают на гектографе прокламации. В Манеж командировали офицеров охранного отделения, прибыли туда на дежурство и чины прокурорского надзора.
Вечером, часов около десяти, явился обер-полицмейстер Трепов и приказал мне:
- Поручаю вам Манеж. В вашем распоряжении пехота и находящаяся здесь полиция. Сюда прибудут арестованные из университета. Их надо принять и сделать, что нужно. Надеюсь, всё будет выполнено, как следует.
Я попросил ещё у генерала взвод казаков, и на его вопрос для чего, ответил, что они успокоительней всего действуют на толпу. Казаки были мне даны.
Шуметь и петь не разрешается
Обер-полицмейстер ушёл с нарядами к университету. Огромный Манеж опустел. Полурота пехоты, несколько полицейских офицеров, десятка два городовых и взвод конных казаков терялись в нём.
Переговорив с офицерами, сделал следующие приготовления. От главных дверей Манежа, вдоль, были растянуты шпалерами две шеренги пехоты, сомкнувшиеся в дальнем конце, благодаря чему получился длинный коридор-тупик, шириною сажени в четыре. Коридор был поделён на пять частей, причём при начале каждого деления стояло по два казака. Остальные выстроены внутри по обе стороны входных дверей. Там же была и вся полиция.
План таков. Когда толпа хлынет в Манеж, она устремится по нашему живому коридору. По моей команде два казака от входа отрежут вошедших и последуют за ними, пока те не упрутся в тупик. Когда это произойдёт, первая часть коридора замыкает кольцо и отходит с окружёнными людьми в сторону. В тот же момент укороченный уже коридор смыкается в новый тупик, автоматически наполняется напирающей извне толпой, образует второе кольцо и так далее, все пять. При каждом из них казаки поддерживают порядок.
Несколько полицейских встречают людей при входе, вырывают из рук палки и бросают в правый угол Манежа. Другие офицеры энергично отделяют женщин и передают их городовым в левый угол, в особое кольцо. Шуметь и петь не разрешается. При попытках к тому, казаки грозят нагайками.
Грозят, но не бьют. Слушаются только моих распоряжений. Построив наряд и убедившись, что все всё поняли, я вышел за двери. Темно. Пылают факелы пожарных. От Манежа к университету протянулись войска. Зловещая тишина. Стало неприятно. Мне доложили, что в университете до тысячи человек, есть боевая дружина и готовится покушение на Трепова.
Около полуночи, после безрезультатных переговоров с осаждёнными в университете, пожарные взломали двери, казаки и городовые проникли внутрь, окружили всех бывших там на сходке и погнали из здания. Все хлынули на улицу и, подпираемые нарядом, двинулись к Манежу.
Густая тьма, освещаемая вспыхивающими факелами; неподвижные шпалеры войск и медленно двигающаяся среди них замыкаемая толпа, поющая какую-то революционную песню. Всё это производило необычайное, жуткое впечатление.
Я поспешил в Манеж, захлопнул двери и приказал открыть их только при самом приближении людей. На душе было неспокойно.
Толпой надо сразу овладеть, захватить, взять в руки. Иначе – не справиться и будет беспорядок. Удастся ли?
Выигранный момент
Издали доносился шум и пение. Всё ближе, ближе... Вдруг распахнулись двери... Скрестившись локтями, в заломленных назад папахах, с палками в руках двигаются впереди, что-то горланя, по-видимому, кавказцы вперемежку с женщинами. Глаза горят, лица взволнованы.
- Казаки, нагайки вверх! Молчать, перестать петь! – раздалась команда.
Яркий свет, сильный властный окрик и полнейшая неожиданность происшедшего ошеломили толпу. Пение смолкло. Передние ряды оторопели и попятились назад.
Момент был выигран. Полиция выхватывала женщин, отбрасывала палки, кистени; казаки разделяли толпу, пехота смыкала кольца. Всё шло, как нужно.
Через несколько минут в разных сторонах Манежа оказалось пять окружённых пехотою больших групп арестованных. Около них разъезжали казаки. Отдельно в углу женский круг. Всюду тишина. Женщины на всех беспорядках самый зажигательный для толпы элемент. Их изолирование понижает настроение мужчин. Без женщин они менее воинственны. За арестованными появился Трепов в сопровождении полиции, чиновников и прокуратуры. Он, видимо, был удивлен тем, что увидел. Подойдя ко мне, генерал сказал:
- Я обещал великому князю освободить Манеж для занятия войск к шести часам. Перепишите арестованных и переправьте в Бутырскую тюрьму. Вся полиция в вашем распоряжении. Делайте, что нужно.
Передача полиции в моё распоряжение в то время, как на месте находились полицмейстеры в генеральских чинах, был факт знаменательный, что и учли, конечно, в мою пользу.
Отдав приказание, генерал направился в сторону, сел на поданный ему стул и закурил сигару. Теперь уже было легко. Начали регистрацию задержанных. Время от времени меня звали то к одному, то к другому кругу. Студенты требовали есть, спрашивали, для чего казаки, что будут делать с арестованными. Я объяснил: еда ожидает в Бутырках, в наших общих интересах скорее кончить регистрацию, казаки необходимы для порядка. С молодёжью можно говорить, ей только не надо лгать. В одном кругу попытались было начать петь, но казаки внушительно пригрозили нагайками и водворилась тишина.
Ко мне подошёл товарищ прокурора и начал говорить о неуместности угроз казаков. Ответил, что они исполняют мои приказания, относительно же уместности и правильности их я ответствен перед моим начальством. Отдав затем честь рукою, пошёл делать своё дело.
Часа через три началась отправка задержанных в Бутырки. Для женщин подали фургоны, но они гордо отказались от них и пошли пешком. Это им далось нелегко. До тюрьмы было несколько вёрст и многие из них жалели потом о своей горячности, но было поздно. К шести часам Манеж был освобождён, и я доложил о том Трепову. Генерал, ни разу не вмешавшийся в мои распоряжения и только наблюдавший за тем, что и как делается, поблагодарил меня, пожал крепко руку и сказал, улыбаясь: «Будете представлены к награде».
Все разошлись. Вернувшись домой, я трясся, как в лихорадке. Слава Богу, всё сошло хорошо. Ни одного удара, ни одного скандала, ни одной жалобы на действия войск или полиции…
«Записки жандарма»
________________________________________
Визитная карточка
Александр Спиридович родился 5 (17) августа 1873 года в городе Кемь Архангельской губернии. Генерал-майор Отдельного корпуса жандармов, служащий Московского и руководитель Киевского охранного отделения, начальник императорской дворцовой охраны.
Во время Февральской революции прибыл в Петроград, был арестован Временным правительством. Содержался в Петропавловской крепости и допрашивался Чрезвычайной следственной комиссией. В начале октября 1917-го освобождён из тюрьмы под денежный залог, а спустя три года эмигрировал во Францию. Был деятелем Русской монархической партии в Париже. В 1926 году участвовал в качестве делегата от Франции в Российском зарубежном съезде.
Во время проживания в эмиграции выступал с многочисленными публичными лекциями по истории российского революционного движения и борьбы с ним. Опубликовал несколько книг на эти темы и собственные мемуары. «Записки жандарма» – воспоминания, охватывающие период с момента его поступления в Аракчеевский кадетский корпус (1891) до 1905 года.
В 1913 году на всемирном конгрессе полицейских российских сыщиков признали лучшими в мире. Не отставала от сыскарей и «охранка» – как в советское время пренебрежительно называли сотрудников Отделения по охранению общественной безопасности и порядка или офицеров корпуса жандармов, входивших в состав МВД.
Ох уж эти детки!
…Студенческие беспорядки 1902-го носили уже повсюду официально признанный политический характер. Заправилы движения не без подталкивания революционных организаций собрались в начале того года на всероссийский студенческий съезд. Он подвёл, как писали тогда, «итоги академической борьбы» и призывал молодых людей выступить открыто на путь политической революционной борьбы, считая то верным и твёрдым шагом, который должен привести к желанной цели в противостоянии с правительством.
Захватило новое движение и Москву. В конце января началось у нас глухое брожение среди студентов университета, вылившееся, наконец, в большую сходку в актовом зале. Носила она политический характер. Кроме студентов разных учебных заведений, присутствовали на ней курсистки и, правда, немного посторонних лиц. Была принята политическая резолюция и из окна выкинут флаг с революционной надписью. Жгли какой-то научный кабинет, документы, раздавали прокламации.
Решено было действовать энергично. И как только университетская администрация уведомила обер-полицмейстера о характере происходящей сходки и попросила о принятии мер к водворению порядка, учебное заведение окружили войска. В Манеж выслали войсковые и полицейские наряды. Выходивших из университета арестовывали. От них узнали, что сходочники дебоширничают, произносят революционные речи, печатают на гектографе прокламации. В Манеж командировали офицеров охранного отделения, прибыли туда на дежурство и чины прокурорского надзора.
Вечером, часов около десяти, явился обер-полицмейстер Трепов и приказал мне:
- Поручаю вам Манеж. В вашем распоряжении пехота и находящаяся здесь полиция. Сюда прибудут арестованные из университета. Их надо принять и сделать, что нужно. Надеюсь, всё будет выполнено, как следует.
Я попросил ещё у генерала взвод казаков, и на его вопрос для чего, ответил, что они успокоительней всего действуют на толпу. Казаки были мне даны.
Шуметь и петь не разрешается
Обер-полицмейстер ушёл с нарядами к университету. Огромный Манеж опустел. Полурота пехоты, несколько полицейских офицеров, десятка два городовых и взвод конных казаков терялись в нём.
Переговорив с офицерами, сделал следующие приготовления. От главных дверей Манежа, вдоль, были растянуты шпалерами две шеренги пехоты, сомкнувшиеся в дальнем конце, благодаря чему получился длинный коридор-тупик, шириною сажени в четыре. Коридор был поделён на пять частей, причём при начале каждого деления стояло по два казака. Остальные выстроены внутри по обе стороны входных дверей. Там же была и вся полиция.
План таков. Когда толпа хлынет в Манеж, она устремится по нашему живому коридору. По моей команде два казака от входа отрежут вошедших и последуют за ними, пока те не упрутся в тупик. Когда это произойдёт, первая часть коридора замыкает кольцо и отходит с окружёнными людьми в сторону. В тот же момент укороченный уже коридор смыкается в новый тупик, автоматически наполняется напирающей извне толпой, образует второе кольцо и так далее, все пять. При каждом из них казаки поддерживают порядок.
Несколько полицейских встречают людей при входе, вырывают из рук палки и бросают в правый угол Манежа. Другие офицеры энергично отделяют женщин и передают их городовым в левый угол, в особое кольцо. Шуметь и петь не разрешается. При попытках к тому, казаки грозят нагайками.
Грозят, но не бьют. Слушаются только моих распоряжений. Построив наряд и убедившись, что все всё поняли, я вышел за двери. Темно. Пылают факелы пожарных. От Манежа к университету протянулись войска. Зловещая тишина. Стало неприятно. Мне доложили, что в университете до тысячи человек, есть боевая дружина и готовится покушение на Трепова.
Около полуночи, после безрезультатных переговоров с осаждёнными в университете, пожарные взломали двери, казаки и городовые проникли внутрь, окружили всех бывших там на сходке и погнали из здания. Все хлынули на улицу и, подпираемые нарядом, двинулись к Манежу.
Густая тьма, освещаемая вспыхивающими факелами; неподвижные шпалеры войск и медленно двигающаяся среди них замыкаемая толпа, поющая какую-то революционную песню. Всё это производило необычайное, жуткое впечатление.
Я поспешил в Манеж, захлопнул двери и приказал открыть их только при самом приближении людей. На душе было неспокойно.
Толпой надо сразу овладеть, захватить, взять в руки. Иначе – не справиться и будет беспорядок. Удастся ли?
Выигранный момент
Издали доносился шум и пение. Всё ближе, ближе... Вдруг распахнулись двери... Скрестившись локтями, в заломленных назад папахах, с палками в руках двигаются впереди, что-то горланя, по-видимому, кавказцы вперемежку с женщинами. Глаза горят, лица взволнованы.
- Казаки, нагайки вверх! Молчать, перестать петь! – раздалась команда.
Яркий свет, сильный властный окрик и полнейшая неожиданность происшедшего ошеломили толпу. Пение смолкло. Передние ряды оторопели и попятились назад.
Момент был выигран. Полиция выхватывала женщин, отбрасывала палки, кистени; казаки разделяли толпу, пехота смыкала кольца. Всё шло, как нужно.
Через несколько минут в разных сторонах Манежа оказалось пять окружённых пехотою больших групп арестованных. Около них разъезжали казаки. Отдельно в углу женский круг. Всюду тишина. Женщины на всех беспорядках самый зажигательный для толпы элемент. Их изолирование понижает настроение мужчин. Без женщин они менее воинственны. За арестованными появился Трепов в сопровождении полиции, чиновников и прокуратуры. Он, видимо, был удивлен тем, что увидел. Подойдя ко мне, генерал сказал:
- Я обещал великому князю освободить Манеж для занятия войск к шести часам. Перепишите арестованных и переправьте в Бутырскую тюрьму. Вся полиция в вашем распоряжении. Делайте, что нужно.
Передача полиции в моё распоряжение в то время, как на месте находились полицмейстеры в генеральских чинах, был факт знаменательный, что и учли, конечно, в мою пользу.
Отдав приказание, генерал направился в сторону, сел на поданный ему стул и закурил сигару. Теперь уже было легко. Начали регистрацию задержанных. Время от времени меня звали то к одному, то к другому кругу. Студенты требовали есть, спрашивали, для чего казаки, что будут делать с арестованными. Я объяснил: еда ожидает в Бутырках, в наших общих интересах скорее кончить регистрацию, казаки необходимы для порядка. С молодёжью можно говорить, ей только не надо лгать. В одном кругу попытались было начать петь, но казаки внушительно пригрозили нагайками и водворилась тишина.
Ко мне подошёл товарищ прокурора и начал говорить о неуместности угроз казаков. Ответил, что они исполняют мои приказания, относительно же уместности и правильности их я ответствен перед моим начальством. Отдав затем честь рукою, пошёл делать своё дело.
Часа через три началась отправка задержанных в Бутырки. Для женщин подали фургоны, но они гордо отказались от них и пошли пешком. Это им далось нелегко. До тюрьмы было несколько вёрст и многие из них жалели потом о своей горячности, но было поздно. К шести часам Манеж был освобождён, и я доложил о том Трепову. Генерал, ни разу не вмешавшийся в мои распоряжения и только наблюдавший за тем, что и как делается, поблагодарил меня, пожал крепко руку и сказал, улыбаясь: «Будете представлены к награде».
Все разошлись. Вернувшись домой, я трясся, как в лихорадке. Слава Богу, всё сошло хорошо. Ни одного удара, ни одного скандала, ни одной жалобы на действия войск или полиции…
«Записки жандарма»
________________________________________
Визитная карточка
Александр Спиридович родился 5 (17) августа 1873 года в городе Кемь Архангельской губернии. Генерал-майор Отдельного корпуса жандармов, служащий Московского и руководитель Киевского охранного отделения, начальник императорской дворцовой охраны.
Во время Февральской революции прибыл в Петроград, был арестован Временным правительством. Содержался в Петропавловской крепости и допрашивался Чрезвычайной следственной комиссией. В начале октября 1917-го освобождён из тюрьмы под денежный залог, а спустя три года эмигрировал во Францию. Был деятелем Русской монархической партии в Париже. В 1926 году участвовал в качестве делегата от Франции в Российском зарубежном съезде.
Во время проживания в эмиграции выступал с многочисленными публичными лекциями по истории российского революционного движения и борьбы с ним. Опубликовал несколько книг на эти темы и собственные мемуары. «Записки жандарма» – воспоминания, охватывающие период с момента его поступления в Аракчеевский кадетский корпус (1891) до 1905 года.
