Монолог генерал-лейтенанта милиции в отставке Александра Константиновича Карташова записал заслуженный работник культуры Российской Федерации, полковник милиции в отставке, профессор Виктор Михайлович Лыков.

Память

Более тридцати лет отдано службам правопорядка и борьбы с преступностью. Это был бег на длинные дистанции. На едином дыхании, в одном ритме. Возможно ли такое? Ведь всему есть предел. Да, конечно, если годы летят, да и смена стучится в затылок... Ну, а когда ты увлечен, когда энергии хоть отбавляй, когда тебя «прошивают» идеи и стремление реализовать их, то возможным становится невозможное. Не лукавлю, говорю от чистого сердца.

Минуло достаточно много времени, как я нахожусь в отставке, хотя в душе до сих пор ощущаю себя действующим генералом. Казалось, всё бурно пережитое забудется, ощущения и думы той поры, отдаляясь, потеряют остроту, и не будут беспокоить, как зажившие раны и зарубцевавшиеся шрамы. Ан нет! Есть и постоянно действует какая-то сила, которая властно и неотвратимо возвращает твою мысль, порой, все твоё существо ко всем значимым событиям твоей жизни, твоей биографии.

Это память. Она управляет ходом твоей мысли независимо от твоего желания, от твоих увлечений, забот. И зовет, зовет туда, где испытал себя, свою судьбу, свои способности бороться за свою жизнь и жизнь других, что называется, в огне. Именно она, память, заставляет почти ежедневно мысленно прожить пережитое, заглянуть в детство и возвратиться к дням сегодняшним.

Москва – мой любимый город. Здесь в 1939 году я родился. Отец, Константин Борисович, был инженером-строителем. Мать, Марина Юрьевна, – экономист, трудилась на авиационном предприятии. Началась война. Отец ушел на фронт. Завод, где работала мама, эвакуировали в Ульяновск, а вместе с ним и нас. Затем мы возвратились в Москву, на Мясницкую улицу, где жили до отъезда. Всё хорошо помню. На улице много военных, а по асфальту топают какие-то люди и молчат. Много людей. Мама посадила меня на плечи и сказала: «Гляди, это пленные немцы».

Что еще запомнилось в военное и послевоенное время? Во дворах колготились стаи голодных, холодных и драчливых ребят. Каждый из них запросто мог нос раскрасить. И всё-таки мы умудрялись ладить, терпели друг друга, а, значит, мужали.

Пришла долгожданная Победа. Солдаты возвращались с фронта. Дворы сразу ожили. Фронтовики воспринимались как сказочные богатыри, мы гордились ими, подражали им. А тут подоспела школьная пора. Большинство ребят заканчивало семилетку и – на завод. Было такое поветрие, которое и меня не миновало. Подался учеником слесаря на станкостроительный завод «Красный пролетарий». Сразу из детства шагнул в юность. Заводом я восторгался, потому что было интересно. Металл, болванки – и вдруг прибыл красавец-станок. Собрали, запустили – глаз не оторвать.

Было и другое поветрие: смену отработал и беги в вечернюю школу, получай знания, иначе отстанешь от жизни, выбьешься из колеи. Отставать не хотелось. Работали и учились, учились и работали: так утверждали себя. К тому же еще и со спортом дружили. Я пристрастился к вольной борьбе: хотелось быть ловким и сильным.

С завода «Красный пролетарий» меня сманили на оборонное предприятие, крайне загадочное, как выяснилось потом, космическое. Сразу после полета Юрия Гагарина директору нашего предприятия Алексею Сергеевичу Абрамову присвоили звание Героя Социалистического Труда.

Наступил 1959 год. К тому времени я закончил десятилетку и был призван в армию. Попал в танковую дивизию, в батальон связи. Принял присягу, получил боевое оружие и сразу ощутил себя солдатом. Армейские порядки мне не были в тягость, от службы получал удовлетворение. Все делалось четко, предельно ясно, никакой дедовщины, никаких унижений. Внутренне, психологически я подготовил себя к службе. Те, кто отслужил свои годы, утверждали, что без армии можно остаться вахлаком, то есть непригодным к жизни человеком. А один строгий бригадир и вовсе свирепствовал: «Будь моя воля, я тому, кто не служил в армии, не разрешал бы жениться. Детей настряпает, а кто их будет защищать от врагов?»
Со временем пришли ко мне внутренняя собранность, вера в себя, в свои силы и возможности. Короче, из армии я возвратился с иной твердостью духа, иными взглядами на действительность. На родном космическом предприятии встретили радушно, потому что требовались молодые руки. Встал вопрос и об учебе. Куда податься? Да, мне нравилось производство, его организация, его продукция, новинки, но почему-то все чаще возникали мысли о военном деле, о человеке в мундире и его предназначении. Может быть, потому, что дед был военным, весь в орденах, отец воевал, мать работала в «оборонке»... Может быть, потому, что рос в военное и послевоенное лихолетье... Все это, так или иначе, влияло на меня.

После долгих раздумий решил поступить на юридический факультет МГУ, который, как мне представлялось, выведет туда, куда нужно. Учился на вечернем отделении и работал. По мере овладения знаниями пришла уверенность в правильности избранной специальности. На третьем курсе стал психологически готовить себя к работе в милиции, точнее, в уголовном розыске, а еще точнее, в МУРе. Однако ближе ко времени получения диплома ко мне проявили интерес кадровики с Лубянки, мол, у нас интереснее, чем в милиции. И я дрогнул. Меня взяли в Управление КГБ по Москве и Московской области. Шел 1967 год. Память хранит каждую мелочь.

Ум – главное оружие разведчика

Вот она, знаменитая Лубянка, таинственная и беспокойная. Службу здесь я представлял, как игру в шахматы, только беспроигрышную. Иначе сегодня ты есть, а завтра тебя нет. Определили меня в транспортное подразделение. Назначили и наставников, майоров Черкасского Анатолия Николаевича и Карпеко Александра Александровича. Вот это были чекисты! Закалку прошли на фронте. Умели, казалось, все: и расположить человека, и добыть информацию, и реализовать её. Делали это легко, вроде играючи, но за всем стояли высокий профессионализм и широта оперативного мышления. В работе они исповедовали один принцип: «Воевать не числом, а умением». Ум считали главным орудием разведчика. Они были прозорливы и хорошо осведомлены, умели тщательно сопоставлять и анализировать факты, отбрасывая ненужную шелуху, добираясь до сути дела. Всегда интересовались образом жизни людей, ходом их мыслей. У них я, как прилежный первоклассник, учился всему, чтобы стать настоящим профессионалом. Кстати, учеба в органах безопасности всегда приветствовалась и поощрялась. Забота о расширении кругозора личного состава чувствовалась всюду. Курс Высшей школы КГБ пришлось окончить и мне. Я получил хорошие знания и навыки для ведения оперативной работы.

Спустя три года, меня перевели в отдел розыска – интересное и захватывающее подразделение. Поручили разыскивать предателей, карателей, полицейских и пособников гитлеровцев времен Великой Отечественной войны. Работа трудоемкая, но занимательная, подстать самому увлекательному детективу. Приходилось изобретать самые неожиданные приемы для изобличения военных преступников. Мы изучали мотивы и психологию предательства, реакцию немцев на доносы. Нередко сталкивались со случаями, когда гитлеровцы, получив нужную информацию от пособника, тут же расстреливали его. Однажды такой участи не избежала и подпольная диверсионная группа «Соколы» 4-го Управления НКВД. Во время проведения операции был схвачен руководитель группы, который выдал своих товарищей. Члены группы были расстреляны.

Были, конечно, и курьезные факты. Расскажу об одном из них…

В карательном фашистском подразделении «ГФП», действовавшем в Крыму, служил переводчиком наш агент, который поставлял исчерпывающую информацию и о жестокости гитлеровцев, и о наших предателях. Командовал отрядом отъявленный головорез подполковник Курт Мюнхмайер, который исчез куда-то после наступления наших войск. За зверства над населением фашист подлежал наказанию. И вдруг, спустя много лет, тот же агент сообщил, что того самого головореза он видел в составе немецкой делегации, прибывшей из Германии. Мы спешно принялись наводить справки: он – не он. Сличили фотографии: сомнения развеялись – он. Стали готовиться к аресту, торопимся; вот-вот делегация отбудет на родину. Разработали план операции, и тут нам на стол ложится бумага, присланная из ГДР: «Офицер Курт Мюнхмайер умер в советском лагере для военнопленных, а в составе делегации находится его брат-близнец».

Не перепроверь мы полученную информацию, не избежали бы скандала. Уточнять, перепроверять факты приходилось по нескольку раз, зато имели неплохие результаты. Если перечислить всех лиц, кого мы изобличили и передали следственным подразделениям, то получился бы внушительный список. В кропотливой будничной работе нет ни передышек, ни послаблений. Мне она нравилась, мои старания были замечены – получил повышение в должности. А вскоре последовало приглашение перейти в контрразведывательное подразделение.

На незримом фронте нет перемирия

В контрразведку я пришел с большим желанием, поскольку тяготел к оперативно-розыскному делу. Сразу окунулся в его тонкости, загорелся. Было от чего: иностранные разведчики не дремали, охотились за нашими секретами, делали подходы к советским гражданам с целью получения желаемой информации. Моя новая работа заключалась в том, чтобы противодействовать враждебным элементам и тем самым обеспечить безопасность граждан.

Иностранные разведчики наблюдают друг за другом, полки спецслужб иногда сокращаются, но никогда не демобилизуются, ни по какому мирному договору не распускаются по домам. На невидимом фронте перемирия нет.

Контрразведку считаю особым видом деятельности. Пожалуй, самой искусной формой разведки, так как контрразведчик вступает в «игру» с профессиональным разведчиком и должен обладать целым рядом специфических качеств. Каких? Не удивляйтесь! Скромностью, терпением, бдительностью, сдержанностью, острым умом, изобретательностью, сообразительностью, воображением, интуицией, честностью и неутомимой работоспособностью. И, конечно же, он должен уметь противостоять ярости пойманного агента.

Контрразведка – занятие далеко не романтичное, больше всего приходилось заниматься скучным черновым трудом. И радость обычно доставляли его конечные результаты, а их было немало, особенно в бурные годы «ускорения, перестройки и нового мышления». Впрочем, работы нам хватало всегда. Приходилось изобличать как иностранных агентов, так и наших заблудших граждан.

Однажды мы напали на след глубоко замаскированного агента иностранной разведки, передававшего ценную информацию. Но, как ни были изобретательны хозяева предателя, же мы его всё же взяли. Не скрою, на него было затрачено немало сил и времени. Зато предотвращенный ущерб с лихвой окупал все понесенные затраты.

Много хлопот нам доставляли фарцовщики, валютчики, перекупщики, цеховики. Но они были под контролем, и нередко по ним наносили опустошительные удары. Удары обрушились тогда и на руководителей московской торговой мафии.

Контрразведывательная работа меня захватила, я ощущал от нее реальную отдачу, реальную пользу. Рос по службе. Начальник отдела, полковник – это все-таки признание служебных заслуг. Да и награду от государства получил – орден «Знак Почета». Так вот, полагал, что если уйду в отставку, то только из контрразведывательного подразделения. Прикипел к нему, но обстоятельства оказались сильнее человеческих намерений.

Сыск

В 1983 году сменилось руководство МВД СССР. Последовали кадровые перемещения. На укрепление милицейских рядов были посланы сотрудники госбезопасности. Меня, в частности, назначили заместителем начальника Управления уголовного розыска ГУВД Московской области. Скажу честно, хотя я и владел приемами оперативно-розыскной работы, но контрразведка и уголовный розыск, как говаривали в Одессе, – две большие разницы. Организация сыска, да и сам сыск – это нечто иное. А преступность? Шла волнами! Не хочу драматизировать свое состояние, но чувство дискомфорта испытал глубокое. Руководить формально, ставить абстрактные задачи я принципиально не мог, – не та натура, не тот характер, да и работать привык профессионально. Поэтому с первых дней своего пребывания на новом посту я заявил начальнику Управления уголовного розыска Новикову: «Вячеслав Иванович, вы командуете здесь, а я буду выезжать в районы, знакомиться с обстановкой на месте, принимать участие в раскрытии преступлений по горячим следам».

Новиков дал добро. Полгода я колесил по области, беседовал, присматривался, анализировал факты, сопоставлял их. Выезжал на убийства, кражи, разбои ... Им было несть числа. Что-то подсказывал подчиненным.

От ежедневного ползания «по земле» я накопил солидную информационную базу, а главное, воочию, своими глазами увидел недостатки в организации предупреждения противоправных деяний. Сразу же обратил внимание на слабые оперативные позиции. Информационная сторона дела тоже оставляла желать лучшего. Кроме того, часть сотрудников не обладали необходимыми качествами для оперативной работы. Мало кто действовал на упреждение. Нередко раскрытие преступлений велось либо некачественно, либо не доводилось до логического завершения. Шатким было и взаимодействие между милицейскими службами. У некоторых сыщиков отсутствовали планы розыска скрывавшихся преступников. Пришлось засучивать рукава и устранять недостатки по каждому направлению. С оперуполномоченных спрос был один: каждый на своем участке наводит должный порядок и отчитывается по каждому конкретному делу. С божьей помощью организацию сыска более-менее подняли. И вдруг Новиков уходит на пенсию, а меня назначают начальником Управления уголовного розыска. Должностная ноша заметно потяжелела, пришлось принимать самостоятельные решения по всем вопросам. В частности, организовали учебу по применению новых методов раскрытия неочевидных деяний. Сформировали специализированные бригады, к нашим проблемам подключились начальники горрайонов. В конце концов оперативная обстановка более-менее стабилизировалась. Однако наших усилий оказалось недостаточно, нам просто-напросто не хватало людей. Едва успеешь раскрыть одно преступление, как в спину стучатся два других.

Я подготовил соответствующий документ и пошел на прием со своими болячками к заместителю министра внутренних дел по кадрам генерал-полковнику Василию Лежепекову. И он помог: выделил 60 штатных единиц. Жить стало лучше, жить стало веселее. Укомплектовали действующие подразделения, сформировали новые, произвели кое-какие организационные перестроения – машина закрутилась. Надо подчеркнуть, что Подмосковье – регион сложный и густонаселенный: 39 районов, 74 города, 111 поселков, свыше 6 тысяч сельских населенных пунктов, 7 миллионов жителей. А сколько мигрантов? Привлекательна и близость к Москве. Для криминала самая питательная среда, и он воспользовался ею. Стали появляться вооруженные группировки, «боевики», рэкетиры и наемные убийцы... В 35-ти организованных группах состояло свыше 400 злодеев. Особую обеспокоенность вызывала криминогенная обстановка в Балашихинском, Пушкинском, Люберецком, Мытищинском, Орехово-Зуевском и Подольском районах. Для противодействия организованным формам преступности мы находили свое противоядие. Усилили кинологическую службу, закупили служебных собак, открыли в Дубне Центр служебного собаководства.

В ежедневной наступательной борьбе с преступностью проявился сыскной талант у многих сотрудников уголовного розыска. Особенно заявили о себе Николай Чекмазов, Алексей Фонарев, Юрий Торопин, Владимир Топыричев, Юрий Косоуров и многие другие. Это профессиональные сыщики, на счету которых раскрытие сложнейших уголовных деяний: убийств, изнасилований, разбоев. Но нас больше всего беспокоили организованные преступные группы, способ борьбы с которыми один: выявлять, разобщать, разлагать и рассредоточивать. Что, собственно, мы и делали, хотя отчетливо понимали, что с организованной преступностью надо бороться иными организационными средствами и методами. В воздухе стала витать идея о создании в структуре МВД и ГУВД регионов специальных подразделений по борьбе с организованной преступностью. Позже эта идея получила развитие. Она же повлияла и на мою дальнейшую судьбу. В Министерстве внутренних дел было принято решение о создании структур по борьбе с организованной преступностью. Первым начальником управления стал Александр Гуров, затем Михаил Егоров, у которого я был первым заместителем и начальником регионального управления по борьбе с организованной преступностью Центрального федерального округа.

С чистого листа

Новые подразделения формировались, по сути, с чистого листа. Опыта их создания в прошлые годы не было. Пришлось поднимать исторические иностранные материалы, в частности, немецкие. На основе их анализа были разработаны соответствующие оперативные и обслуживающие структуры, штаты, определены цели и задачи, подготовлена нормативная база. Все добывалось с потугами, но энтузиазм брал верх. И 23 мая 1989 года состоялся приказ МВД о создании управлений по борьбе с организованной преступностью в составе ГУВД краев и УВД областей. Это был правильный и дальновидный шаг, хотя раздавались голоса иного толка, мол, борцы с организованной преступностью дублируют функции уголовного розыска. Со временем кривотолки улеглись, потому что оказались несостоятельными. Правда, названия подразделений от года к году претерпевали изменения: 6-е управление, оперативно-розыскные бюро, региональные управления... В январе 1993 года управления получили силовую поддержку в лице отрядов быстрого реагирования (СОБРов).

Стоять у истоков новых служб всегда трудно, но интересно и поучительно. Занимательно было все: от подбора и расстановки кадров до выработки стратегии и тактики управленческих решений, а также оценки труда сотрудников. Работу начали с анализа оперативной обстановки в регионе. Где и кто несет криминальную угрозу? Формировали оперативные позиции, создавали информационную базу, учились адекватно действовать на выходки противника, который отличался невероятной дерзостью и жестокостью. Но мы подбирали к нему соответствующие ключи и ошеломляли внезапностью. Для этого использовали как оперативное мастерство, так и складывавшуюся обстановку. Действовали, в основном, на опережение, шли не от совершенных преступлений, а от поисков преступных очагов, создавали обстановку нетерпимости вокруг лидеров преступных группировок, и «воров в законе». Те не сразу, но все же поняли, что на арену борьбы с ними вышли оперативные работники нового типа, руки которых могут дотянуться до любой «малины». А когда мы нанесли ряд серьезных ударов по некоторым группировкам, в частности, по Лиге профессионального бокса в Домодедово, то «разбойники с большой дороги» поприжали хвосты. При этом хочу заметить, что борьбу с организованной преступностью мы вели в самые тяжелые годы социально-экономических потрясений (начало 90-х), когда криминал хлестал из всех видимых и невидимых щелей. И надо было обладать недюжинным мужеством, чтобы обуздать его.

Я благодарен личному составу за стойкость и преданность своему долгу, своей профессии. Ибо схватки были жестокие, дело доходило до перестрелок, но инициативу мы никогда не упускали. А когда получили первые ощутимые результаты, то воспрянули духом. Дальше уже продвигались легче.

В общей сложности подразделениями по борьбе с организованной преступностью я руководил десять лет. Весь свой оперативный багаж и профессиональные знания были вложены в них, про запас ничего не оставил. Этим и горжусь. Горжусь и тем, что удостоился специального звания генерал-лейтенанта милиции. А если говорить о пресечении и обезвреживании противоправных групп, то их больше, чем достаточно. Оглашу лишь краткий перечень, который даст небольшое, но зримое представление о грозной атмосфере тех лет, и о том труде, которым были заняты мои сотрудники, чтобы очистить Подмосковье от криминального удушья.

Задержаны были преступники, убившие депутатов Госдумы Айдзерсиса и Скорочкина. В тюрьме оказались преступники-вымогатели, для которых минимальный порог «дани» составлял 25 миллионов рублей. Раскрыто убийство капитана Грушевского, в полном объеме отработаны дела по Чеховскому автомобильному центру и многие-многие другие.

Постоянно выезжали в горячие точки. Мне самому неоднократно приходилось бывать там и возглавлять оперативные группы. Довелось сражаться с боевиками в селе Первомайском, преследовать Радуева. От взрыва гранаты получил контузию.

На моем служебном пути встретились настоящие бойцы: генералы Василий Константинович Цепков, Иван Фёдорович Шилов – начальники ГУВД по Московской области, заместитель министра внутренних дел генерал-полковник милиции Михаил Константинович Егоров, Валентин Иванович Черноглазов, Константин Максимович Бейлин… А сколько их, настоящих бойцов, было в моих подразделениях по борьбе с организованной преступностью! Остались и ученики, которые ныне блестяще служат в системе органов внутренних дел России.

Полагаю, что в избранном жизненном пути я не ошибся. Свой вклад в укрепление правопорядка сделал. Ну а каков он? Это вопрос истории.

Что еще? Надо бы многое сказать молодым сотрудникам. И, прежде всего, о том, что дело наше трудное, но нужное и увлекательное. Да, оно требует большой отдачи, но уж таково содержание полицейского труда. Поэтому драматизировать ситуацию по поводу выбора профессии никогда не нужно. Она требует одного – любви и мужества. Другого не дано. На оперативной работе нельзя жить шепотом, надо жить во весь голос. Не столько за звонкую монету, о которой все сейчас пекутся, сколько по зову сердца. Я не против того, чтобы правоохранители были самодостаточны, но нужно помнить и о том, что ни хлебом единым жив человек. Нельзя забывать о духовности, нравственности и чести офицера. Это горючее расходуется быстро, а для того, чтобы служба была не в тягость, надо любить её сердцевину, корни и даже её грубую шершавую оболочку. Наивно? Банально? Возможно. И все же сердцевина полиции – это стойкий, праведный человек, без ущербных комплексов.

Справочно.

Александр Константинович Карташов родился 11 июня 1939 года в Москве. Служил в армии. Окончил юридический факультет МГУ и Высшую школу КГБ СССР.

В органах госбезопасности – с 1967 года, в органах внутренних дел – с 1983-го: заместитель начальника, начальник Управления уголовного розыска ГУВД Московской области, начальник РУБОП МВД по Московской области, первый заместитель начальника ГУБОП МВД России.

Награждён орденами Мужества и «Знак почёта», многими медалями. Удостоен знаков «Почетный сотрудник госбезопасности», «Заслуженный работник МВД».

В кругу настоящих друзей