Мы помним Вас, уважаемый Владимир Александрович!
Сегодня известному журналисту, литературному критику, легендарному сотруднику ТАСС, почётному ветерану центрального аппарата МВД России, полковнику милиции в отставке Владимиру Александровичу Янченкову исполнилось бы 88 лет.
Предлагаем вашему вниманию беседу с кандидатом филологических наук Владимиром Янченковым из творческого наследия заслуженного работника культуры РСФСР, писателя Виктора Лыкова.
Владимира Янченкова хорошо знают и помнят телезрители. В начале 90-х годов, каждую среду в 18.45, он появлялся на экране Центрального телевидения в программе «По оперативным сводкам МВД СССР».
Начальник пресс-службы МВД полковник милиции Владимир Янченков в строгой, но доверительной манере начинал вести очередную передачу об оперативной обстановке в стране, о суровых буднях солдат правопорядка. Криминальный вал в то время захлёстывал страну. Необходимо было не только сдерживать его, но и отстаивать честь и достоинство правоохранительных органов, их сотрудников. Силой убеждения и неотразимыми фактами он приковывал внимание зрителей к экрану и заставлял их задумываться над тем, что же происходит в обществе, да и в головах людей?!
Время неумолимо, как миг, как блеск молнии во время грозы. Полковник милиции давно на пенсии, но ни на минуту не забывает, что он журналист. От себя добавлю, настоящий, ищущий журналист. Даже в день своего восьмидесятилетия он намерен поразмышлять вместе с ручкой над чистым листом бумаги.
- Это так, Владимир Александрович?
- Лукавить не буду.
- Откуда силы, мысли, энергия?
- Издалека. Шестьдесят с лишним лет я работаю в журналистике. Это же мчащийся электровоз с тысячами вагонов. Как остановить его? Да никак! Пока машинист за штурвалом, состав крутит колёса.
- Что? Продолжаете активно трудиться?
- Есть порох в пороховницах. Работаю редактором первой категории в Студии писателей МВД России. За десять лет пребывания в ней написал не один десяток очерков о сотрудниках милиции – полиции.
- Чувствуется, в Вас бурлит природная закваска. Вы же родом, насколько я знаю, с тихого Дона?
- Да, 12 июня 1936 года я родился в Новочеркасске, в бедной казачьей семье: четыре брата и сестра – один другого меньше. Перебивались с хлеба на воду, но терпели. Самое тяжкое время настало тогда, когда началась война. Отец и старший брат ушли на фронт. Мама с четырьмя детьми осталась в оккупации. Вскоре по доносу её арестовали. В 1941-1942 годах мы, осиротевшие дети, ютились в станице Заплавской – день у родственников, день – у сердобольных людей.
В феврале 1943 года Красная Армия освободила Новочеркасск. Меня сразу же отправили в детский дом, где приставили к слесарному верстаку для освоения рабочей профессии. Не знаю, что из меня получилось бы, если бы не мягкая весна 1948 года. В наш детский дом заглянул военный дирижёр военно-музыкальной школы из Ростова-на-Дону. В комнату, где стояло пианино, он стал приглашать мальчиков 11-12 лет для проверки музыкальных способностей. Я показал хорошие результаты и был зачислен в школу по классу валторны.
- Как давались музыкальная грамота и инструмент юному казачку?
- Буду краток; музыка меня увлекла, но школу я закончил с отличием. Более того, меня направили служить в Москву, в образцово-показательный оркестр Военно-инженерной воздушной академии имени Жуковского. Однако к службе я не приступил из-за воспаления среднего уха.
- Обидно и тоскливо.
- Не то слово, горевал, конечно, но недолго. Дело в том, что я любил литературу, и она выручила меня. Я был принят на филологический факультет Таганрогского педагогического института. Будучи студентом, стал писать заметки в местную газету «Таганрогская правда». Перейдя на заочное отделение, меня зачислили в штат редакции на должность литературного сотрудника.
- С того момента, надо полагать, журналистика для Вас стала судьбой и путеводной звездой.
- Что верно, то верно. Я потянулся в горы, снизу – вверх, по крутым творческим ступенькам: городская газета, областное телевидение и радио, областная молодёжная газета, затем учёба в Академии общественных наук при ЦК КПСС. Далее – работа в ЦК партии и Телеграфном Агентстве Советского Союза (ТАСС).
- Однако же, Вы, каким-то образом, оказались в МВД, да ещё на генеральской должности. Значит, журналистика ушла от вас или Вы от журналистики?
- Нет, нет, журналистика тут не причём. Случилось непредвиденное и неожиданное. Я работал членом Коллегии ТАСС, главным редактором Главной редакции союзной информации. Дела шли успешно, куда-то переходить и не помышлял.
Сменилось руководство агентства, генеральным директором назначили Леонида Кравченко. Он, как водится, привёл свою команду. Появились претенденты на мою должность. В доверительной беседе один из руководителей ТАСС мне сообщил, что обсуждается вопрос о моём переходе в центральный аппарат МВД СССР. Я, честно говоря, не придал этому значения. В Армении произошло землетрясение, и я, возглавив группу журналистов, убыл в район страшной трагедии. Командировка затянулась, а когда вернулся, то произошло вот что. Мне позвонил заместитель министра внутренних дел СССР Николай Иванович Демидов и сказал: «Вас приглашает на беседу Министр внутренних дел СССР Вадим Викторович Бакатин».
- Вы встретились, побеседовали и о чём договорились?
- Разговор был долгим и откровенным. Бакатин говорил о сложной политической и криминальной обстановке, о нападках на органы внутренних дел со стороны отдельных группировок и средств массовой информации. Подобная тенденция была чревата серьёзными последствиями. А допускать этого нельзя. Министр предложил мне возглавить отдел (на правах управления) по связям со средствами массовой информации, политическими партиями и движениями.
Я принял предложение министра с условием, что буду иметь свободу действий при решении тех или иных вопросов, связанных с моими функциональными обязанностями.
Бакатин сдержал слово. Представляя меня членам Коллегии министерства, он сказал: «Все обращения к вам нового начальника отдела по взаимодействию со средствами массовой информации следует рассматривать, как моё личное поручение».
- Вы заступили на пост в бурное перестроечное время. Отовсюду неслись голоса о реформировании страны, правоприменительных органов, об отмене шестой статьи Конституции СССР. Какое место и какую роль Вы отводили своему отделу, чтобы снизить накал страстей вокруг властных и силовых структур?
- Первое, что пришло тогда в голову: найти новые формы сотрудничества с влиятельными СМИ. Второе – привлечь на свою сторону авторитетных журналистов, предоставив им возможность поработать с «жареными» фактами. Третье – оказать влияние на формирование тематических редакционных планов. Свои замыслы в жизнь мы претворяли и психологически, и организационно. За каждым сотрудником отдела закрепили определённые газеты и журналы, каналы телевидения и радиостанции, с которыми поддерживали ежедневную связь. Представляли им информацию, затрагивавшую интересы как творческих коллективов, так и население. Кроме того, мы сами становились авторами злободневных материалов.
На утренней «летучке» подводили итоги работы каждого дня. Обсуждали, что получилось, а что не доделали. Тут же ставились новые задачи. Я отмечал возросшую активность своих сотрудников.
- Активность – активностью. А что с конкретными результатами?
- Мне повезло с толковыми сослуживцами. Плодотворные контакты установили: подполковник милиции Владимир Бурлака – с телевидением, полковник милиции Анатолий Анфертьев – с радиостанциями, Борис Васильев, Александр Ростовцев, Иван Васильев – с печатными изданиями. Ощутимые результаты получал пресс-центр, руководимый опытным журналистом полковником милиции Александром Ивановичем Тацитовым. В пресс-конференциях принимали участие министр, его заместители, начальники главных управлений и управлений, следователи, оперативные работники, рядовые милиционеры, совершившие героические и благородные поступки. После конференций корреспонденты могли получить эксклюзивное интервью у любого руководителя.
С первыми поставленными задачами мы вроде бы справились, но надо было идти дальше. Я чувствовал, что нам, то есть нашему министерству, не достаёт собственной массовой трибуны.
- По всей вероятности, Ваши взоры все чаще устремлялись в сторону Останкино.
- Вы не ошиблись. Я обратился к министру с предложением о создании программы на Центральном телевидении «По оперативным сводкам МВД СССР». Министр меня поддержал. Вместе с Владимиром Бурлакой я отправился к председателю Государственного комитета по радиовещанию и телевидению СССР Михаилу Петровичу Ненашеву, которого я хорошо знал по работе в ЦК партии. Он проявил интерес к нашей идее и одобрил ею. При этом заметил, что страна должна знать, чем живут органы внутренних дел и как ведётся борьба с преступностью.
- По своему опыту знаю, что создание телевизионной программы – дело тонкое, хлопотливое, серьёзное и очень ответственное. Сегодня – грудь в крестах, а завтра – голова в кустах.
- Мы это отчётливо сознавали. У меня был опыт работы на радио и телевидении в Ростове, а при нашем отделе уже существовала небольшая телестудия, созданная кропотливыми усилиями моих заместителей полковников Бориса Михайлова и Юрия Аршеневского. Необходимая аппаратура и кадры у нас имелись. Роль ведущего программы пришлось взять на себя.
В 1990 году программа вышла в эфир и имела большой успех. По рейтингу она не уступала программе «Время». Мы получили возможность откликаться на события дня, изобличать различные слухи и домыслы о деятельности сотрудников органов внутренних дел.
Нам пришлось вести репортажи практически изо всех горячих точек. Наши съёмочные группы побывали в Средней Азии, на Кавказе, в Прибалтике, Нагорном Карабахе. В Южной Осетии размещался временный корпункт. Для подготовки оперативных материалов в командировки часто выезжали Александр Тацитов, Юрий Гайсёнок, Александр Ростовцев. Мне самому неоднократно приходилось вести репортажи с мест событий. Это была интересная и полезная работа, хотя и связанная с риском для жизни.
- Тем не менее, вы как-то неожиданно исчезли с экрана.
- Дело в том, что ушёл со своего поста министр Бакатин. Новые руководители стали выдвигать новые требования к информационной политике, которые противоречили моим убеждениям. В 1993 году я подал рапорт об отставке. Меня пригласили в «Российскую газету» на должность заместителя главного редактора. Включили в кремлёвский пул освещать деятельность Президента России Бориса Николаевича Ельцина. Бывал на его пресс-конференциях и во время поездок по стране. Задавал вопросы, и он охотно отвечал на них.
Однажды, дело было весной 1994 года, кремлёвский пул вывезли в Подмосковье, на молочно-товарную ферму животноводческого совхоза. Прибыли рано утром, ждём Бориса Николаевича. Прошёл час, другой, третий – Президента нет. Журналисты обследовали все уголки фермы. Всюду чистота, как в аптеке: полы вымыты, солома постелена, коровы накормлены и причёсаны. Доярки в белоснежных халатах, приветливо улыбаются. Традиция «потёмкинских деревень» не угасла. Прошла ещё пара часов: коровы замычали, доярки занервничали – доить пора. У журналистов тоже нервы на пределе. Этак часов через семь над фермой затарахтел президентский вертолёт. Слава Богу – прилетел.
Борис Николаевич со свитой направился к нам. Пресс-секретарь Президента России Вячеслав Костиков предоставил мне право первым задать вопросы. Я был раздражён ожиданием и увиденной обстановкой на ферме, поэтому погорячился:
- Борис Николаевич, нельзя ли сделать так, чтобы Ваши встречи проходили в естественной обстановке, без показухи и «потёмкинских деревень?» Привести в чувство ретивых чиновников можете только Вы.
Возникла немая сцена. Длилась она буквально секунды. Затем Борис Николаевич раздражённо бросил:
- Это – безобразие задавать такие вопросы Президенту. Пресс-конференцию отменяю. Поехали!
Скандал небывалый. Что теперь будет? Как я и предполагал, меня отстранили от должности и направили в Чечню.
- Рисковый Вы, однако, журналист, Владимир Александрович?!
- Можно, конечно, обходиться без чрезмерной журналистской остроты, но это не в моём характере. Я считаю, журналист должен обладать острым глазом, острыми мозгами и острым пером. Хотя, сама по себе журналистика – дама рисковая.
- Что в Чечне? Чем занимались?
- На воюющей земле меня назначили руководителем пресс-центра территориального управления Правительства России в Чеченской Республике. Это была сложная, непредсказуемая, но интересная командировка. Я принимал иностранных и российских корреспондентов, сопровождал их в зоны боевых действий, устраивал пресс-конференции. Разъяснял политику властей по отношению к чеченским событиям. Участвовал в переговорных процессах. Встречался с лидерами Ичкерии – Дудаевым, Басаевым, Масхадовым, Закаевым, Гелаевым. Готовил собственные материалы для федеральных газет. Впрочем, Чечня – это отдельная история в моей судьбе. Свои наблюдения и размышления я затем использовал при написании очерков, когда стал работать в Студии писателей МВД России. Кстати, очень интересном и в чём-то уникальном творческом подразделении Министерства внутренних дел Российской Федерации.
- За долгие годы в печати, что Вас больше всего интересовало, волновало, тревожило, занимало. Что храните в закромах памяти?
- Больше всего мне интересны люди, их дела мысли, мировоззрение, устремления. В памяти хранятся герои моих материалов, многочисленные встречи с самыми знаменитыми людьми. Я несколько раз беседовал с Михаилом Александровичем Шолоховым. Учась в Академии общественных наук, написал научную работу о его творчестве. Она была опубликована в литературном журнале «Дон». Шолохов подарил мне свою фотографию с надписью: «Володе Янченкову – на память. Шолохов».
Дважды встречался с Михаилом Сергеевичем Горбачёвым. Первый раз – в Ростовском обкоме партии, куда он, будучи первым секретарём Ставропольского крайкома партии, приезжал к своему коллеге. В то время я дежурил в обкоме, и мне довелось побеседовать с гостем. Второй раз я увидел Горбачёва в Кремле. Михаил Сергеевич и Евгений Максимович Примаков обсуждали с членами Комитета по возвращению военнопленныых из Афганистана. Михаил Сергеевич подозвал меня и сказал:
- Садись рядом.
- Михаил Сергеевич, не положено по протоколу.
- Садись, я сказал.
Пришлось подчиниться. На другой день вышли газеты с фотографией, где я изображён рядом с Генеральным секретарем ЦК партии. Со всех концов страны зазвонили телефоны: «Володя, ты работаешь в Кремле! Поздравляем!»
Ну, а я до сих пор думаю: «То ли Михаил Сергеевич узнал меня по ростовской встрече, то ли перепутал с кем-то?»
- Владимир Александрович, журналистика все шестьдесят лет покорно сопровождала Вас: то возвышала, то принижала. Что скажете о ней в эти юбилейные дни?
- Скажу кратко: она – моя муза, она и мой крест. Без неё жить не могу. Это мощная энергия, которая требует выхода. И с этим ничего не поделаешь.
- И последний вопрос. С высоты прожитых творческих лет, чтобы Вы пожелали молодым собратьям по перу?
- Быть и оставаться правдивыми ледоколами пера! Задача невероятно трудная. Решать её только вам, раз уж ступили на настоящую журналистскую тропу. Нужен бойцовский дух. У кого он есть, то и выживет…
Предлагаем вашему вниманию беседу с кандидатом филологических наук Владимиром Янченковым из творческого наследия заслуженного работника культуры РСФСР, писателя Виктора Лыкова.
Владимира Янченкова хорошо знают и помнят телезрители. В начале 90-х годов, каждую среду в 18.45, он появлялся на экране Центрального телевидения в программе «По оперативным сводкам МВД СССР».
Начальник пресс-службы МВД полковник милиции Владимир Янченков в строгой, но доверительной манере начинал вести очередную передачу об оперативной обстановке в стране, о суровых буднях солдат правопорядка. Криминальный вал в то время захлёстывал страну. Необходимо было не только сдерживать его, но и отстаивать честь и достоинство правоохранительных органов, их сотрудников. Силой убеждения и неотразимыми фактами он приковывал внимание зрителей к экрану и заставлял их задумываться над тем, что же происходит в обществе, да и в головах людей?!
Время неумолимо, как миг, как блеск молнии во время грозы. Полковник милиции давно на пенсии, но ни на минуту не забывает, что он журналист. От себя добавлю, настоящий, ищущий журналист. Даже в день своего восьмидесятилетия он намерен поразмышлять вместе с ручкой над чистым листом бумаги.
- Это так, Владимир Александрович?
- Лукавить не буду.
- Откуда силы, мысли, энергия?
- Издалека. Шестьдесят с лишним лет я работаю в журналистике. Это же мчащийся электровоз с тысячами вагонов. Как остановить его? Да никак! Пока машинист за штурвалом, состав крутит колёса.
- Что? Продолжаете активно трудиться?
- Есть порох в пороховницах. Работаю редактором первой категории в Студии писателей МВД России. За десять лет пребывания в ней написал не один десяток очерков о сотрудниках милиции – полиции.
- Чувствуется, в Вас бурлит природная закваска. Вы же родом, насколько я знаю, с тихого Дона?
- Да, 12 июня 1936 года я родился в Новочеркасске, в бедной казачьей семье: четыре брата и сестра – один другого меньше. Перебивались с хлеба на воду, но терпели. Самое тяжкое время настало тогда, когда началась война. Отец и старший брат ушли на фронт. Мама с четырьмя детьми осталась в оккупации. Вскоре по доносу её арестовали. В 1941-1942 годах мы, осиротевшие дети, ютились в станице Заплавской – день у родственников, день – у сердобольных людей.
В феврале 1943 года Красная Армия освободила Новочеркасск. Меня сразу же отправили в детский дом, где приставили к слесарному верстаку для освоения рабочей профессии. Не знаю, что из меня получилось бы, если бы не мягкая весна 1948 года. В наш детский дом заглянул военный дирижёр военно-музыкальной школы из Ростова-на-Дону. В комнату, где стояло пианино, он стал приглашать мальчиков 11-12 лет для проверки музыкальных способностей. Я показал хорошие результаты и был зачислен в школу по классу валторны.
- Как давались музыкальная грамота и инструмент юному казачку?
- Буду краток; музыка меня увлекла, но школу я закончил с отличием. Более того, меня направили служить в Москву, в образцово-показательный оркестр Военно-инженерной воздушной академии имени Жуковского. Однако к службе я не приступил из-за воспаления среднего уха.
- Обидно и тоскливо.
- Не то слово, горевал, конечно, но недолго. Дело в том, что я любил литературу, и она выручила меня. Я был принят на филологический факультет Таганрогского педагогического института. Будучи студентом, стал писать заметки в местную газету «Таганрогская правда». Перейдя на заочное отделение, меня зачислили в штат редакции на должность литературного сотрудника.
- С того момента, надо полагать, журналистика для Вас стала судьбой и путеводной звездой.
- Что верно, то верно. Я потянулся в горы, снизу – вверх, по крутым творческим ступенькам: городская газета, областное телевидение и радио, областная молодёжная газета, затем учёба в Академии общественных наук при ЦК КПСС. Далее – работа в ЦК партии и Телеграфном Агентстве Советского Союза (ТАСС).
- Однако же, Вы, каким-то образом, оказались в МВД, да ещё на генеральской должности. Значит, журналистика ушла от вас или Вы от журналистики?
- Нет, нет, журналистика тут не причём. Случилось непредвиденное и неожиданное. Я работал членом Коллегии ТАСС, главным редактором Главной редакции союзной информации. Дела шли успешно, куда-то переходить и не помышлял.
Сменилось руководство агентства, генеральным директором назначили Леонида Кравченко. Он, как водится, привёл свою команду. Появились претенденты на мою должность. В доверительной беседе один из руководителей ТАСС мне сообщил, что обсуждается вопрос о моём переходе в центральный аппарат МВД СССР. Я, честно говоря, не придал этому значения. В Армении произошло землетрясение, и я, возглавив группу журналистов, убыл в район страшной трагедии. Командировка затянулась, а когда вернулся, то произошло вот что. Мне позвонил заместитель министра внутренних дел СССР Николай Иванович Демидов и сказал: «Вас приглашает на беседу Министр внутренних дел СССР Вадим Викторович Бакатин».
- Вы встретились, побеседовали и о чём договорились?
- Разговор был долгим и откровенным. Бакатин говорил о сложной политической и криминальной обстановке, о нападках на органы внутренних дел со стороны отдельных группировок и средств массовой информации. Подобная тенденция была чревата серьёзными последствиями. А допускать этого нельзя. Министр предложил мне возглавить отдел (на правах управления) по связям со средствами массовой информации, политическими партиями и движениями.
Я принял предложение министра с условием, что буду иметь свободу действий при решении тех или иных вопросов, связанных с моими функциональными обязанностями.
Бакатин сдержал слово. Представляя меня членам Коллегии министерства, он сказал: «Все обращения к вам нового начальника отдела по взаимодействию со средствами массовой информации следует рассматривать, как моё личное поручение».
- Вы заступили на пост в бурное перестроечное время. Отовсюду неслись голоса о реформировании страны, правоприменительных органов, об отмене шестой статьи Конституции СССР. Какое место и какую роль Вы отводили своему отделу, чтобы снизить накал страстей вокруг властных и силовых структур?
- Первое, что пришло тогда в голову: найти новые формы сотрудничества с влиятельными СМИ. Второе – привлечь на свою сторону авторитетных журналистов, предоставив им возможность поработать с «жареными» фактами. Третье – оказать влияние на формирование тематических редакционных планов. Свои замыслы в жизнь мы претворяли и психологически, и организационно. За каждым сотрудником отдела закрепили определённые газеты и журналы, каналы телевидения и радиостанции, с которыми поддерживали ежедневную связь. Представляли им информацию, затрагивавшую интересы как творческих коллективов, так и население. Кроме того, мы сами становились авторами злободневных материалов.
На утренней «летучке» подводили итоги работы каждого дня. Обсуждали, что получилось, а что не доделали. Тут же ставились новые задачи. Я отмечал возросшую активность своих сотрудников.
- Активность – активностью. А что с конкретными результатами?
- Мне повезло с толковыми сослуживцами. Плодотворные контакты установили: подполковник милиции Владимир Бурлака – с телевидением, полковник милиции Анатолий Анфертьев – с радиостанциями, Борис Васильев, Александр Ростовцев, Иван Васильев – с печатными изданиями. Ощутимые результаты получал пресс-центр, руководимый опытным журналистом полковником милиции Александром Ивановичем Тацитовым. В пресс-конференциях принимали участие министр, его заместители, начальники главных управлений и управлений, следователи, оперативные работники, рядовые милиционеры, совершившие героические и благородные поступки. После конференций корреспонденты могли получить эксклюзивное интервью у любого руководителя.
С первыми поставленными задачами мы вроде бы справились, но надо было идти дальше. Я чувствовал, что нам, то есть нашему министерству, не достаёт собственной массовой трибуны.
- По всей вероятности, Ваши взоры все чаще устремлялись в сторону Останкино.
- Вы не ошиблись. Я обратился к министру с предложением о создании программы на Центральном телевидении «По оперативным сводкам МВД СССР». Министр меня поддержал. Вместе с Владимиром Бурлакой я отправился к председателю Государственного комитета по радиовещанию и телевидению СССР Михаилу Петровичу Ненашеву, которого я хорошо знал по работе в ЦК партии. Он проявил интерес к нашей идее и одобрил ею. При этом заметил, что страна должна знать, чем живут органы внутренних дел и как ведётся борьба с преступностью.
- По своему опыту знаю, что создание телевизионной программы – дело тонкое, хлопотливое, серьёзное и очень ответственное. Сегодня – грудь в крестах, а завтра – голова в кустах.
- Мы это отчётливо сознавали. У меня был опыт работы на радио и телевидении в Ростове, а при нашем отделе уже существовала небольшая телестудия, созданная кропотливыми усилиями моих заместителей полковников Бориса Михайлова и Юрия Аршеневского. Необходимая аппаратура и кадры у нас имелись. Роль ведущего программы пришлось взять на себя.
В 1990 году программа вышла в эфир и имела большой успех. По рейтингу она не уступала программе «Время». Мы получили возможность откликаться на события дня, изобличать различные слухи и домыслы о деятельности сотрудников органов внутренних дел.
Нам пришлось вести репортажи практически изо всех горячих точек. Наши съёмочные группы побывали в Средней Азии, на Кавказе, в Прибалтике, Нагорном Карабахе. В Южной Осетии размещался временный корпункт. Для подготовки оперативных материалов в командировки часто выезжали Александр Тацитов, Юрий Гайсёнок, Александр Ростовцев. Мне самому неоднократно приходилось вести репортажи с мест событий. Это была интересная и полезная работа, хотя и связанная с риском для жизни.
- Тем не менее, вы как-то неожиданно исчезли с экрана.
- Дело в том, что ушёл со своего поста министр Бакатин. Новые руководители стали выдвигать новые требования к информационной политике, которые противоречили моим убеждениям. В 1993 году я подал рапорт об отставке. Меня пригласили в «Российскую газету» на должность заместителя главного редактора. Включили в кремлёвский пул освещать деятельность Президента России Бориса Николаевича Ельцина. Бывал на его пресс-конференциях и во время поездок по стране. Задавал вопросы, и он охотно отвечал на них.
Однажды, дело было весной 1994 года, кремлёвский пул вывезли в Подмосковье, на молочно-товарную ферму животноводческого совхоза. Прибыли рано утром, ждём Бориса Николаевича. Прошёл час, другой, третий – Президента нет. Журналисты обследовали все уголки фермы. Всюду чистота, как в аптеке: полы вымыты, солома постелена, коровы накормлены и причёсаны. Доярки в белоснежных халатах, приветливо улыбаются. Традиция «потёмкинских деревень» не угасла. Прошла ещё пара часов: коровы замычали, доярки занервничали – доить пора. У журналистов тоже нервы на пределе. Этак часов через семь над фермой затарахтел президентский вертолёт. Слава Богу – прилетел.
Борис Николаевич со свитой направился к нам. Пресс-секретарь Президента России Вячеслав Костиков предоставил мне право первым задать вопросы. Я был раздражён ожиданием и увиденной обстановкой на ферме, поэтому погорячился:
- Борис Николаевич, нельзя ли сделать так, чтобы Ваши встречи проходили в естественной обстановке, без показухи и «потёмкинских деревень?» Привести в чувство ретивых чиновников можете только Вы.
Возникла немая сцена. Длилась она буквально секунды. Затем Борис Николаевич раздражённо бросил:
- Это – безобразие задавать такие вопросы Президенту. Пресс-конференцию отменяю. Поехали!
Скандал небывалый. Что теперь будет? Как я и предполагал, меня отстранили от должности и направили в Чечню.
- Рисковый Вы, однако, журналист, Владимир Александрович?!
- Можно, конечно, обходиться без чрезмерной журналистской остроты, но это не в моём характере. Я считаю, журналист должен обладать острым глазом, острыми мозгами и острым пером. Хотя, сама по себе журналистика – дама рисковая.
- Что в Чечне? Чем занимались?
- На воюющей земле меня назначили руководителем пресс-центра территориального управления Правительства России в Чеченской Республике. Это была сложная, непредсказуемая, но интересная командировка. Я принимал иностранных и российских корреспондентов, сопровождал их в зоны боевых действий, устраивал пресс-конференции. Разъяснял политику властей по отношению к чеченским событиям. Участвовал в переговорных процессах. Встречался с лидерами Ичкерии – Дудаевым, Басаевым, Масхадовым, Закаевым, Гелаевым. Готовил собственные материалы для федеральных газет. Впрочем, Чечня – это отдельная история в моей судьбе. Свои наблюдения и размышления я затем использовал при написании очерков, когда стал работать в Студии писателей МВД России. Кстати, очень интересном и в чём-то уникальном творческом подразделении Министерства внутренних дел Российской Федерации.
- За долгие годы в печати, что Вас больше всего интересовало, волновало, тревожило, занимало. Что храните в закромах памяти?
- Больше всего мне интересны люди, их дела мысли, мировоззрение, устремления. В памяти хранятся герои моих материалов, многочисленные встречи с самыми знаменитыми людьми. Я несколько раз беседовал с Михаилом Александровичем Шолоховым. Учась в Академии общественных наук, написал научную работу о его творчестве. Она была опубликована в литературном журнале «Дон». Шолохов подарил мне свою фотографию с надписью: «Володе Янченкову – на память. Шолохов».
Дважды встречался с Михаилом Сергеевичем Горбачёвым. Первый раз – в Ростовском обкоме партии, куда он, будучи первым секретарём Ставропольского крайкома партии, приезжал к своему коллеге. В то время я дежурил в обкоме, и мне довелось побеседовать с гостем. Второй раз я увидел Горбачёва в Кремле. Михаил Сергеевич и Евгений Максимович Примаков обсуждали с членами Комитета по возвращению военнопленныых из Афганистана. Михаил Сергеевич подозвал меня и сказал:
- Садись рядом.
- Михаил Сергеевич, не положено по протоколу.
- Садись, я сказал.
Пришлось подчиниться. На другой день вышли газеты с фотографией, где я изображён рядом с Генеральным секретарем ЦК партии. Со всех концов страны зазвонили телефоны: «Володя, ты работаешь в Кремле! Поздравляем!»
Ну, а я до сих пор думаю: «То ли Михаил Сергеевич узнал меня по ростовской встрече, то ли перепутал с кем-то?»
- Владимир Александрович, журналистика все шестьдесят лет покорно сопровождала Вас: то возвышала, то принижала. Что скажете о ней в эти юбилейные дни?
- Скажу кратко: она – моя муза, она и мой крест. Без неё жить не могу. Это мощная энергия, которая требует выхода. И с этим ничего не поделаешь.
- И последний вопрос. С высоты прожитых творческих лет, чтобы Вы пожелали молодым собратьям по перу?
- Быть и оставаться правдивыми ледоколами пера! Задача невероятно трудная. Решать её только вам, раз уж ступили на настоящую журналистскую тропу. Нужен бойцовский дух. У кого он есть, то и выживет…
Полковник милиции в отставке Владимир Александрович Янченков
В.А. Янченков крайний слева
В.А. Янченков (второй слева) во время встречи с М.А. Шолоховым
В.А. Янченков (второй справа) во время встречи с М.С. Горбачёвым
В.А. Янченков (четвёртый слева во втором ряду) во время переговоров в Чечне
