Поздравляем бойцов Центра специального назначения «Витязь» с 45-летием со дня образования!
29 декабря для офицеров и бойцов Центра специального назначения «Витязь» – день особенный. Именно 29 декабря 1977 года родилась учебная рота специального назначения (УРСН), впоследствии ставшая легендарным отрядом.
Однако день этот важен не только для бойцов отряда, но и для всех спецназовцев внутренних войск, поскольку образование абсолютно нового, уникального по своей сути подразделения стало днём рождения войскового спецназа в системе МВД СССР.
Сегодня мы публикуем воспоминания о становлении легендарной УРСН ее первого командира Владимира Мальцева, возглавлявшего подразделение с 1977 по 1981 год. В ту пору Владимир Александрович носил капитанские погоны. Этот легендарный человек перед увольнением в запас в звании генерал-майора занимал ответственную должность в Главном командовании внутренних войск МВД России.
«Владимир Александрович, давайте вспомним, как же все начиналось?»
«О создании подразделений специального назначения, способных на высочайшем профессиональном уровне вести борьбу с терроризмом, впервые всерьез заговорили в период подготовки к Олимпиаде-80. В системе МВД в то время не существовало структур, укомплектованных военнослужащими срочной службы и предназначенных для выполнения специальных боевых задач. Сама жизнь торопила с созданием в МВД сил специального назначения.
Такое решение было принято. В соответствии с приказом министра внутренних дел СССР от 29 декабря 1977 года на базе 9-й роты 3-го батальона 2-го полка дивизии им. Ф. Дзержинского внутренних войск МВД СССР начало формироваться подразделение специального назначения, известное в настоящее время под названием “Витязь”. Возглавить спецподразделение предложили мне. Почему выбор пал на меня, не знаю. Возможно, руководство обратило внимание на мое увлечение спортом. У меня было несколько спортивных разрядов, я любил легкую атлетику, неплохо играл в баскетбол. Видимо, нужен был человек не только с крепкой командирской, но и с хорошей общефизической подготовкой».
«Начинали с чистого листа, однако создание столь серьезного подразделения наверняка предполагало изучение аналогичного опыта соседей-силовиков, как их принято называть сегодня?»
«Конечно. Еще до того, как приступить к формированию роты, мы совершили выезд в тульскую воздушно-десантную дивизию, в роту глубинной разведки. В группу входили заместитель начальника внутренних войск Александр Васильевич Сидоров, курировавший создание УРСН; замкомандира дивизии Евгений Артемьевич Мальцев; тренер дивизии по самбо Валерий Хардиков; начальник отделения боевой подготовки дивизии Николай Корешков и я. Нашей целью было на месте посмотреть, что это за рота, какие перед ней стоят задачи, какова подготовка личного состава, чтобы наработки десантников затем могли использовать у нас. Позже я узнал, что начальник внутренних войск генерал армии Яковлев выезжал в Финляндию знакомиться с финским спецназом – группой “Медведь”. Знаю, что изучался опыт немецкой группы специального назначения ГСГ-9, американской “Дельты”.
В Туле мы многое увидели впервые. Ознакомились с подготовкой разведчиков, изучили учебную и материальную базу, каждый из нас при этом вникал в тонкости, что называется, по своему направлению. Да и просто пообщались с мужиками, выяснили, в чем особенности поставленных перед ротой глубинной разведки задач, каких военнослужащих отбирают в нее, что за требования предъявляют к ним при отборе. Конечно, отбор в роту был своеобразный, жесткий, даже жестокий, я бы сказал. Но все это было оправданно. Основываясь на увиденном в Туле, мы сделали выводы. Слепо копировать опыт десантников нам было незачем, потому что задачи десантного подразделения, а тем более разведывательного, и задачи, которые предстояло выполнять личному составу нашей роты, были абсолютно разными. Наше подразделение предназначалось для обеспечения безопасности при проведении Олимпиады-80. Но это не являлось единственной целью создания роты. Важно было на базе УРСН выработать и обкатать учебные программы для подготовки подразделений специального назначения в системе МВД СССР. Да и борьба с особо дерзкими преступными проявлениями считалась для наших спецназовцев едва ли не главной задачей».
«А почему при формировании УРСН выбор пал именно на 9-ю роту? Как шел отбор людей?»
«Выбор на 9-ю роту пал не случайно. По уровню общефизической подготовки бойцов она, безусловно, превосходила остальные подразделения не только 2-го полка, но и всей дивизии. Рота, по сути дела, была спортивным подразделением, служившим базой, резервом для общества “Динамо”.
При отборе в УРСН бойцы сдавали нормативы по физподготовке, проходили собеседование, тестирование. Мы смотрели, что это за люди, каково их общее развитие. В комиссию по отбору входили офицеры управления дивизии и 2-го полка, а также офицеры главка. Решено было отобрать сержантов и рядовых для двух взводов. Хотя сначала планировали сформировать три, но на деле вышло так, что из военнослужащих, представленных со всей дивизии, мы смогли набрать только два взвода – второй и третий. Это к вопросу о жесткости отбора.
Сначала командиров взводов не было, хотя нам удалось сформировать крепкий сержантский состав. Потом в роту стали приходить офицерские кадры. 16 января 1978 года на должность заместителя командира роты по политчасти был назначен Владимир Булатов. А 31 января на должность командира взвода пришел Сергей Лысюк. Я знаю, что его долго уговаривал Булатов, и в конце концов Лысюк согласился».
«Наверное, нелегко было вам и вашим взводным сколачивать такой специфический коллектив?»
«Было интересно, а все остальное уходило на задний план. Было огромное желание оправдать возложенное на нас доверие, доказать, что справимся, сможем. С первых же дней нам была поставлена задача: подготовить личный состав для показа министру внутренних дел возможностей такого подразделения. Потому что созданный коллектив был пока нештатным, и от того, как завершится показ, зависела дальнейшая судьба войскового спецназа: быть ему или не быть.
Хватало проблем с созданием учебно-материальной базы, экипировкой личного состава, было много вопросов по организации питания. Ежедневные интенсивные тренировки изматывали личный состав, а тот паек, который был предназначен для личного состава линейных подразделений, не отвечал требованиям спецподразделения. Бойцам просто не хватало калорий, ведь энергии они тратили огромное количество. Трудностей было немало, кто-то и в полку, и в дивизии понимал наши проблемы, помогал, чем мог, кто-то – нет. Приходилось уговаривать, доказывать, где-то даже хитрить. Но все это мы делали для того, чтобы солдаты были обеспечены всем необходимым.
На базе 2-го взвода была создана группа, основной задачей которой стала подготовка в спортивном зале к демонстрационному показу перед руководством МВД СССР. Группа состояла из военнослужащих, отличавшихся превосходной физической подготовкой (акробатов, гимнастов, борцов, боксеров). 3-й взвод формировался из военнослужащих, также имевших неплохую физическую подготовку, но помимо этого обладавших отменными навыками в обращении с оружием, поскольку этот взвод готовился как огневой. 1-й же взвод поначалу оставался строительным и выполнял возложенные на него командованием 2-го полка задачи.
В каждом взводе – в среднем по двадцать бойцов. Вооружение – обычное, штатное. Из специальных средств во 2-м взводе имелись только бронежилеты легкого типа, а также самодельные метательные ножи для показных занятий, изготовленные ротными умельцами. 3-й, огневой, взвод УРСН, помимо штатного вооружения, полагавшегося мотострелковому подразделению, имел два автомата АКМ с приборами бесшумной стрельбы ПБС и несколько бронежилетов. Для показных же занятий в 5-м полку мы одалживали новинку того времени – автомат АК-74 калибра 5,45 мм.
На первом этапе была создана программа, в которой предусматривались действия бойцов УРСН в различных нештатных ситуациях, а именно: при захвате заложников в наземном транспорте, в самолете. Мы должны были отработать и продемонстрировать возможности подразделения по освобождению заложников, уничтожению террористов и, кроме того, показать комиссии МВД методику подготовки военнослужащих».
«А как вы разрабатывали эту методику? Дело-то ведь было новое, опереться не на кого и не на что…»
«Сначала мы писали программу подготовки для занятий на учебных местах. При этом старались учесть все нюансы: как готовить солдат в спортзале, на огненно-штурмовой полосе, как учить гранатометчика, снайпера, как тренировать их выносливость, психологическую устойчивость. Опирались в основном на собственный опыт и наработки спецподразделений КГБ, ВДВ… Долго обсуждали с офицерами роты, сколько нужно часов на тактико-специальную подготовку, на огневую, какие темы обучения вводить, сколько часов на эти темы должно быть затрачено. У нас каждый солдат стрелял из всех видов стрелкового оружия, имевшегося в роте. Все без исключения стреляли из гранатомета, автомата, пистолета, из снайперской винтовки. Хотя подготовка снайперов целенаправленно шла по отдельному плану. Распорядок дня был составлен так, чтобы военнослужащий занимался 6 часов, а затем еще 2 часа уходило на самоподготовку, но она была тоже четко спланированной. Если какому-то взводу в течение дня не удалось получить достаточную нагрузку, самоподготовку он проводил в спортзале.
Согласно приказу Начальника ВВ МВД СССР от 9 марта 1978 года “О формировании учебной роты специального назначения ОМСДОН” из 9-й мотострелковой роты была сформирована учебная рота специального назначения (УРСН), определен ее штатный состав. Командиром УРСН был назначен я, моим заместителем по политчасти – В. Булатов, командиром 1-го учебного взвода – старший лейтенант В. Юкин, 2-го учебного взвода — лейтенант Ю. Вощинин, 3-го учебного взвода — лейтенант С. Лысюк. Заместителями командиров взводов стали старшие сержанты С. Гоцак, А. Гришанов, Ю. Федосеев. Старшиной роты был назначен прапорщик В. Полухин».
«Что за люди составляли первый набор роты?»
«Коллектив сложился очень сплоченный. Все задачи, которые нам ставили, мы выполняли не из-под палки, а заинтересованно, с душой. Ребята сразу загорелись идеей спецназа и работали с азартом. Не надо было никого заставлять.
Помню, вышел приказ об увольнении в запас военнослужащих, которые выслужили установленные сроки военной службы. А у нас таких, задействованных в показе, было около 20 человек. Но ребята пришли и сказали: мы будем служить до тех пор, пока не пройдет показ. При этом мы не могли им сказать точно, когда состоится показ, потому что сами не знали: может, через месяц, а может, и позже. Доложили командиру полка, он согласился подождать с увольнением солдат. Приезжал генерал Сидоров, беседовал с ребятами. Все они остались.
Для того, чтобы набрать в роту нужных нам бойцов, приходилось много работать на сборном пункте. Когда приходило молодое пополнение, там дневали и ночевали и сержанты, и офицеры. Единственным нашим конкурентом был отдельный мотострелковый батальон особого назначения (ОМСБОН). Их приоритет не оспаривался, охрана ЦК партии все-таки. Но и у них удавалось перехватывать достойных ребят. Бывало, парень упирался: кроме спецназа никуда не пойду, сейчас утюгом себе лицо испорчу, но служить буду в спецназе! Видя такую решимость бойца, омсбоновцы нам уступали. К ним же отбор шел особый, там с обожженным лицом делать нечего. Но это в шутку все, конечно. Мы с офицерами ОМСБОНа нормальные отношения в этом плане поддерживали, тоже им в чем-то шли навстречу».
«Главная задача роты в ту пору была совершенно конкретной – подготовка к Московской Олимпиаде. Задачей промежуточной, как я понял, но не менее важной, - показное выступление перед министром внутренних дел. Он ведь в конечном итоге принимал решение, оставлять внештатное подразделение или распускать его?»
«Именно так. Готовились к Олимпиаде усиленно. А главной проверкой нашей готовности служили показные занятия, где мы должны были продемонстрировать все, на что способны.
То, что демонстрировали бойцы УРСН на показных занятиях, можно было сравнить с великолепной цирковой программой, все участники которой мастерски выполняли свои трюки. Только программа эта была военизированной – с максимальным риском, высокой динамикой, огромными физическими и психологическими нагрузками, с использованием боевого оружия. Насыщенность и напряженность показных занятий была такова, что некоторые старшие офицеры – люди опытные, много повидавшие и познавшие за свою службу, впервые побывав на тренировке и воочию наблюдая эти сгустки энергии, динамики, агрессии, просто не выдерживали и уходили из зала. А наши бойцы продолжали делать свою работу, не замечая ни крови, ни боли, ни усталости...
Наше выступление перед руководством министерства прошло успешно, если не считать небольших травм и ссадин, которые ребята получили в ходе показа. Все работали с полной самоотдачей. Одному бойцу во время отработки приемов рукопашного боя рассекли губу ножом. Кровь лилась ручьем, но он, прикусив губу, отработал до окончания показа и только потом “сдался” врачам.
Министр остался доволен увиденным, сказал, что надо иметь такое подразделение. И пошла работа по созданию штатной роты. Почему именно учебной? Видимо, у командования войск родилась идея создать такие подразделения во всех войсках, но только нештатные. Не роты, а может быть, взводы. С этой целью необходимо было готовить командиров взводов. А где их готовить? Вот на базе нашей роты и можно было это делать».
«Показные выступления прошли, начались будни. Какие они были – будни первых спецназовцев?»
«Меня, как командира, очень волновали помимо всего прочего и чисто бытовые, хозяйственные вопросы, без которых нормальной боевой учебы не может быть. Я считал, что создаваемое подразделение должно быть лучшим не только в плане своих профессиональных возможностей, но и по бытовым условиям, по дисциплине, по обеспечению военнослужащих всем необходимым. Поэтому первое, с чего начали, это создание материальной части, ремонт казармы. Все тащили в роту. Я, помню, только-только получил квартиру, сделал ремонт. Краска осталась – в роту, гвозди остались – в роту. И все офицеры так. Мы сделали отличный ремонт. Я только, помню, Лысюка немного отругал за то, что он матами колонны обтянул – для отработки ударов: это ж все-таки воинское подразделение, говорю, а не спортзал. Сергей Иванович согласился, что чуток перестарался, но он же на рукопашном бое помешан был! И солдаты поняли, что это их родной дом. Такой пример: выезжаем на стрельбище – ранний подъем, быстро поели, вооружились – и вперед. После нашего отъезда заходит в казарму дежурный по полку. Потом он рассказывал об увиденном командиру части: смотрю, мол, в роте будто никто никогда и не жил – все кровати заправлены, чистота идеальная. Это оставшийся наряд после нашего спешного отъезда все подправил, вылизал, выровнял. Порядок был исключительный. Всегда. Очень много у нас работали сержанты. Мы им доверяли полностью, и они нас ни разу не подвели».
«Как прошла Олимпиада для вас и ваших ребят?»
«Подготовка к Олимпиаде была серьезной. Мы выезжали на объекты, облетели их на вертолетах. Тренировали бойцов десантироваться с вертолетов. Потом в Лужники роту выводили, чтобы все ребята знали, что это за стадион, что за район вокруг него. Проводили там тренировки по блокированию, по выходу на определенные участки.
Во время Олимпиады наше подразделение стало дежурным. Наши БТРы были выстроены в колонну у ворот дивизии, машины полностью загружены боеприпасами, солдаты распределены по боевому расчету. Когда заканчивались соревнования, а войсковые наряды со стадионов возвращались в пункты постоянной дислокации, нам только тогда давали сигнал “Отбой”. Но БТРы мы не убирали, они так в колонне и стояли, только боеприпасы из них выгружали.
«Владимир Александрович, помните ли вы первые реальные эпизоды боевой работы только-только созданной роты? Были они в то время?»
«УРСН несколько раз поднималась по сигналу “Сбор” для выполнения специальных заданий. В 1978 году в районе аэропорта Домодедово произошло крушение самолета Ту-104 рейса Москва-Одесса. Роту подняли по тревоге, мы выехали на место происшествия, оцепили район катастрофы и оказали помощь в поисках “черного ящика” и оружия членов экипажа. В принципе подобные действия не входили в задачу УРСН, но для бойцов это было одним из элементов психологической подготовки.
В июле 1980 года по сигналу “Гром” мы выезжали в аэропорт Шереметьево. Информации было мало, вроде бы произошел захват самолета. Мы действовали быстро и решительно. Настолько решительно, что я на командирском БТРе на полном ходу снес ворота дивизии. Солдатик на КПП не хотел выпускать нашу колонну, уперся, мол, нет приказа. Но в аэропорту без нас разобрались, так что мы вернулись обратно, так и не вкусив настоящей работы. Но все равно для личного состава это было неплохой психологической подготовкой, выезжали ведь не по учебному сигналу, все были настроены очень серьезно.
Если же говорить о первой настоящей боевой работе, в которой участвовали военнослужащие УРСН, то, пожалуй, я бы назвал операцию в узбекском городе Карши. Хотя она имела довольно-таки специфический характер. В 1984 году я учился в Академии имени Фрунзе, уже три года как не командовал ротой. И вдруг срочно вызывают в ГУКВВ. Получаю приказ: отобрать из числа военнослужащих УРСН наиболее подготовленных бойцов и вылететь вместе со старшим следователем прокуратуры в Узбекистан для выполнения особого задания. В аэропорту «Чкаловский» спрашиваю у следователя: “Какая задача?” – “Кое-какой груз привезти, кое-что забрать…” Все под завесой строгой секретности, даже как-то тревожно стало. Прилетаем в Карши, на военный аэродром. Нас отвели подальше от взлетной полосы, и только тут следователь ставит нам задачу: “Выехать из Карши в Шахризабс и вывезти изъятое у первого секретаря Бухарского горкома партии золото и драгоценности. Нужны особые меры предосторожности, потому что на вас попытаются воздействовать и морально, и физически”.
Транспорт до Шахризабса взяли в местном полку внутренних войск. Оставили у самолета двух солдат, расселись по машинам и выехали. Доехали нормально. Стояла милиция на перекрестках, узловых дорогах, на нас особо внимания не обращали. Мы ехали в комбинезонах, без знаков различия, бронежилеты не надевали – жарко. Подъехали к указанному дому – там толпа народу. Все стоят, смотрят, перешептываются. Мы зашли в здание. Вижу – стоит мешок внушительный, весь в печатях. Следователь мне говорит: давай выноси, но будь осторожен – настроение собравшейся толпы такое, что могут и не выпустить. Мешок мы вынесли, пришлось пойти на хитрость, но толпу мы обманули. Благополучно погрузились в машины и двинулись обратно. Едем, а на всех перекрестках милиционеры нам уже честь отдают. На востоке “радио” быстро работает. Но мы уже ехали в напряжении. Бойцы дослали патрон в патронник, надели бронежилеты. Ждали провокаций или еще каких-то неадекватных действий со стороны местных жителей. Но доехали нормально. На следующий день еще раз съездили в Шахризабс за новым грузом. Тоже в страшном напряжении, потому что понимали: не просто так старший следователь по особо важным делам Генеральной прокуратуры СССР вместе с нами катается по узбекским дорогам.
Но все прошло благополучно. Спокойно вылетели в Москву. В аэропорту нас встречало множество людей, машин – тьма. Тут уже не выдержал: дайте, говорю, хоть посмотреть, что привезли. Мне разрешили взглянуть на секретный груз. Один из представителей прокуратуры раскрыл мешок, а там – груда золота, старинные червонцы, перстни с алмазами, старинные динары, золотые украшения, золотой песок. Тогда мне стало понятно, почему привлекли к операции бойцов роты спецназа. Спустя полгода, на подведении итогов, меня наградили фотоаппаратом. Начштаба войск генерал Бубенчиков, помню, тогда отметил, что мы успешно выполнили задачу, обеспечили перевоз ценностей, которых хватило бы на закупку оружия и боеприпасов для целой дивизии. Вот такой была первая боевая операция учебной роты специального назначения. А сколько их потом еще было!
Беседовал Александр Лебедев
Фото Владимира Николайчука и из архива отряда «Витязь»
Однако день этот важен не только для бойцов отряда, но и для всех спецназовцев внутренних войск, поскольку образование абсолютно нового, уникального по своей сути подразделения стало днём рождения войскового спецназа в системе МВД СССР.
Сегодня мы публикуем воспоминания о становлении легендарной УРСН ее первого командира Владимира Мальцева, возглавлявшего подразделение с 1977 по 1981 год. В ту пору Владимир Александрович носил капитанские погоны. Этот легендарный человек перед увольнением в запас в звании генерал-майора занимал ответственную должность в Главном командовании внутренних войск МВД России.
«Владимир Александрович, давайте вспомним, как же все начиналось?»
«О создании подразделений специального назначения, способных на высочайшем профессиональном уровне вести борьбу с терроризмом, впервые всерьез заговорили в период подготовки к Олимпиаде-80. В системе МВД в то время не существовало структур, укомплектованных военнослужащими срочной службы и предназначенных для выполнения специальных боевых задач. Сама жизнь торопила с созданием в МВД сил специального назначения.
Такое решение было принято. В соответствии с приказом министра внутренних дел СССР от 29 декабря 1977 года на базе 9-й роты 3-го батальона 2-го полка дивизии им. Ф. Дзержинского внутренних войск МВД СССР начало формироваться подразделение специального назначения, известное в настоящее время под названием “Витязь”. Возглавить спецподразделение предложили мне. Почему выбор пал на меня, не знаю. Возможно, руководство обратило внимание на мое увлечение спортом. У меня было несколько спортивных разрядов, я любил легкую атлетику, неплохо играл в баскетбол. Видимо, нужен был человек не только с крепкой командирской, но и с хорошей общефизической подготовкой».
«Начинали с чистого листа, однако создание столь серьезного подразделения наверняка предполагало изучение аналогичного опыта соседей-силовиков, как их принято называть сегодня?»
«Конечно. Еще до того, как приступить к формированию роты, мы совершили выезд в тульскую воздушно-десантную дивизию, в роту глубинной разведки. В группу входили заместитель начальника внутренних войск Александр Васильевич Сидоров, курировавший создание УРСН; замкомандира дивизии Евгений Артемьевич Мальцев; тренер дивизии по самбо Валерий Хардиков; начальник отделения боевой подготовки дивизии Николай Корешков и я. Нашей целью было на месте посмотреть, что это за рота, какие перед ней стоят задачи, какова подготовка личного состава, чтобы наработки десантников затем могли использовать у нас. Позже я узнал, что начальник внутренних войск генерал армии Яковлев выезжал в Финляндию знакомиться с финским спецназом – группой “Медведь”. Знаю, что изучался опыт немецкой группы специального назначения ГСГ-9, американской “Дельты”.
В Туле мы многое увидели впервые. Ознакомились с подготовкой разведчиков, изучили учебную и материальную базу, каждый из нас при этом вникал в тонкости, что называется, по своему направлению. Да и просто пообщались с мужиками, выяснили, в чем особенности поставленных перед ротой глубинной разведки задач, каких военнослужащих отбирают в нее, что за требования предъявляют к ним при отборе. Конечно, отбор в роту был своеобразный, жесткий, даже жестокий, я бы сказал. Но все это было оправданно. Основываясь на увиденном в Туле, мы сделали выводы. Слепо копировать опыт десантников нам было незачем, потому что задачи десантного подразделения, а тем более разведывательного, и задачи, которые предстояло выполнять личному составу нашей роты, были абсолютно разными. Наше подразделение предназначалось для обеспечения безопасности при проведении Олимпиады-80. Но это не являлось единственной целью создания роты. Важно было на базе УРСН выработать и обкатать учебные программы для подготовки подразделений специального назначения в системе МВД СССР. Да и борьба с особо дерзкими преступными проявлениями считалась для наших спецназовцев едва ли не главной задачей».
«А почему при формировании УРСН выбор пал именно на 9-ю роту? Как шел отбор людей?»
«Выбор на 9-ю роту пал не случайно. По уровню общефизической подготовки бойцов она, безусловно, превосходила остальные подразделения не только 2-го полка, но и всей дивизии. Рота, по сути дела, была спортивным подразделением, служившим базой, резервом для общества “Динамо”.
При отборе в УРСН бойцы сдавали нормативы по физподготовке, проходили собеседование, тестирование. Мы смотрели, что это за люди, каково их общее развитие. В комиссию по отбору входили офицеры управления дивизии и 2-го полка, а также офицеры главка. Решено было отобрать сержантов и рядовых для двух взводов. Хотя сначала планировали сформировать три, но на деле вышло так, что из военнослужащих, представленных со всей дивизии, мы смогли набрать только два взвода – второй и третий. Это к вопросу о жесткости отбора.
Сначала командиров взводов не было, хотя нам удалось сформировать крепкий сержантский состав. Потом в роту стали приходить офицерские кадры. 16 января 1978 года на должность заместителя командира роты по политчасти был назначен Владимир Булатов. А 31 января на должность командира взвода пришел Сергей Лысюк. Я знаю, что его долго уговаривал Булатов, и в конце концов Лысюк согласился».
«Наверное, нелегко было вам и вашим взводным сколачивать такой специфический коллектив?»
«Было интересно, а все остальное уходило на задний план. Было огромное желание оправдать возложенное на нас доверие, доказать, что справимся, сможем. С первых же дней нам была поставлена задача: подготовить личный состав для показа министру внутренних дел возможностей такого подразделения. Потому что созданный коллектив был пока нештатным, и от того, как завершится показ, зависела дальнейшая судьба войскового спецназа: быть ему или не быть.
Хватало проблем с созданием учебно-материальной базы, экипировкой личного состава, было много вопросов по организации питания. Ежедневные интенсивные тренировки изматывали личный состав, а тот паек, который был предназначен для личного состава линейных подразделений, не отвечал требованиям спецподразделения. Бойцам просто не хватало калорий, ведь энергии они тратили огромное количество. Трудностей было немало, кто-то и в полку, и в дивизии понимал наши проблемы, помогал, чем мог, кто-то – нет. Приходилось уговаривать, доказывать, где-то даже хитрить. Но все это мы делали для того, чтобы солдаты были обеспечены всем необходимым.
На базе 2-го взвода была создана группа, основной задачей которой стала подготовка в спортивном зале к демонстрационному показу перед руководством МВД СССР. Группа состояла из военнослужащих, отличавшихся превосходной физической подготовкой (акробатов, гимнастов, борцов, боксеров). 3-й взвод формировался из военнослужащих, также имевших неплохую физическую подготовку, но помимо этого обладавших отменными навыками в обращении с оружием, поскольку этот взвод готовился как огневой. 1-й же взвод поначалу оставался строительным и выполнял возложенные на него командованием 2-го полка задачи.
В каждом взводе – в среднем по двадцать бойцов. Вооружение – обычное, штатное. Из специальных средств во 2-м взводе имелись только бронежилеты легкого типа, а также самодельные метательные ножи для показных занятий, изготовленные ротными умельцами. 3-й, огневой, взвод УРСН, помимо штатного вооружения, полагавшегося мотострелковому подразделению, имел два автомата АКМ с приборами бесшумной стрельбы ПБС и несколько бронежилетов. Для показных же занятий в 5-м полку мы одалживали новинку того времени – автомат АК-74 калибра 5,45 мм.
На первом этапе была создана программа, в которой предусматривались действия бойцов УРСН в различных нештатных ситуациях, а именно: при захвате заложников в наземном транспорте, в самолете. Мы должны были отработать и продемонстрировать возможности подразделения по освобождению заложников, уничтожению террористов и, кроме того, показать комиссии МВД методику подготовки военнослужащих».
«А как вы разрабатывали эту методику? Дело-то ведь было новое, опереться не на кого и не на что…»
«Сначала мы писали программу подготовки для занятий на учебных местах. При этом старались учесть все нюансы: как готовить солдат в спортзале, на огненно-штурмовой полосе, как учить гранатометчика, снайпера, как тренировать их выносливость, психологическую устойчивость. Опирались в основном на собственный опыт и наработки спецподразделений КГБ, ВДВ… Долго обсуждали с офицерами роты, сколько нужно часов на тактико-специальную подготовку, на огневую, какие темы обучения вводить, сколько часов на эти темы должно быть затрачено. У нас каждый солдат стрелял из всех видов стрелкового оружия, имевшегося в роте. Все без исключения стреляли из гранатомета, автомата, пистолета, из снайперской винтовки. Хотя подготовка снайперов целенаправленно шла по отдельному плану. Распорядок дня был составлен так, чтобы военнослужащий занимался 6 часов, а затем еще 2 часа уходило на самоподготовку, но она была тоже четко спланированной. Если какому-то взводу в течение дня не удалось получить достаточную нагрузку, самоподготовку он проводил в спортзале.
Согласно приказу Начальника ВВ МВД СССР от 9 марта 1978 года “О формировании учебной роты специального назначения ОМСДОН” из 9-й мотострелковой роты была сформирована учебная рота специального назначения (УРСН), определен ее штатный состав. Командиром УРСН был назначен я, моим заместителем по политчасти – В. Булатов, командиром 1-го учебного взвода – старший лейтенант В. Юкин, 2-го учебного взвода — лейтенант Ю. Вощинин, 3-го учебного взвода — лейтенант С. Лысюк. Заместителями командиров взводов стали старшие сержанты С. Гоцак, А. Гришанов, Ю. Федосеев. Старшиной роты был назначен прапорщик В. Полухин».
«Что за люди составляли первый набор роты?»
«Коллектив сложился очень сплоченный. Все задачи, которые нам ставили, мы выполняли не из-под палки, а заинтересованно, с душой. Ребята сразу загорелись идеей спецназа и работали с азартом. Не надо было никого заставлять.
Помню, вышел приказ об увольнении в запас военнослужащих, которые выслужили установленные сроки военной службы. А у нас таких, задействованных в показе, было около 20 человек. Но ребята пришли и сказали: мы будем служить до тех пор, пока не пройдет показ. При этом мы не могли им сказать точно, когда состоится показ, потому что сами не знали: может, через месяц, а может, и позже. Доложили командиру полка, он согласился подождать с увольнением солдат. Приезжал генерал Сидоров, беседовал с ребятами. Все они остались.
Для того, чтобы набрать в роту нужных нам бойцов, приходилось много работать на сборном пункте. Когда приходило молодое пополнение, там дневали и ночевали и сержанты, и офицеры. Единственным нашим конкурентом был отдельный мотострелковый батальон особого назначения (ОМСБОН). Их приоритет не оспаривался, охрана ЦК партии все-таки. Но и у них удавалось перехватывать достойных ребят. Бывало, парень упирался: кроме спецназа никуда не пойду, сейчас утюгом себе лицо испорчу, но служить буду в спецназе! Видя такую решимость бойца, омсбоновцы нам уступали. К ним же отбор шел особый, там с обожженным лицом делать нечего. Но это в шутку все, конечно. Мы с офицерами ОМСБОНа нормальные отношения в этом плане поддерживали, тоже им в чем-то шли навстречу».
«Главная задача роты в ту пору была совершенно конкретной – подготовка к Московской Олимпиаде. Задачей промежуточной, как я понял, но не менее важной, - показное выступление перед министром внутренних дел. Он ведь в конечном итоге принимал решение, оставлять внештатное подразделение или распускать его?»
«Именно так. Готовились к Олимпиаде усиленно. А главной проверкой нашей готовности служили показные занятия, где мы должны были продемонстрировать все, на что способны.
То, что демонстрировали бойцы УРСН на показных занятиях, можно было сравнить с великолепной цирковой программой, все участники которой мастерски выполняли свои трюки. Только программа эта была военизированной – с максимальным риском, высокой динамикой, огромными физическими и психологическими нагрузками, с использованием боевого оружия. Насыщенность и напряженность показных занятий была такова, что некоторые старшие офицеры – люди опытные, много повидавшие и познавшие за свою службу, впервые побывав на тренировке и воочию наблюдая эти сгустки энергии, динамики, агрессии, просто не выдерживали и уходили из зала. А наши бойцы продолжали делать свою работу, не замечая ни крови, ни боли, ни усталости...
Наше выступление перед руководством министерства прошло успешно, если не считать небольших травм и ссадин, которые ребята получили в ходе показа. Все работали с полной самоотдачей. Одному бойцу во время отработки приемов рукопашного боя рассекли губу ножом. Кровь лилась ручьем, но он, прикусив губу, отработал до окончания показа и только потом “сдался” врачам.
Министр остался доволен увиденным, сказал, что надо иметь такое подразделение. И пошла работа по созданию штатной роты. Почему именно учебной? Видимо, у командования войск родилась идея создать такие подразделения во всех войсках, но только нештатные. Не роты, а может быть, взводы. С этой целью необходимо было готовить командиров взводов. А где их готовить? Вот на базе нашей роты и можно было это делать».
«Показные выступления прошли, начались будни. Какие они были – будни первых спецназовцев?»
«Меня, как командира, очень волновали помимо всего прочего и чисто бытовые, хозяйственные вопросы, без которых нормальной боевой учебы не может быть. Я считал, что создаваемое подразделение должно быть лучшим не только в плане своих профессиональных возможностей, но и по бытовым условиям, по дисциплине, по обеспечению военнослужащих всем необходимым. Поэтому первое, с чего начали, это создание материальной части, ремонт казармы. Все тащили в роту. Я, помню, только-только получил квартиру, сделал ремонт. Краска осталась – в роту, гвозди остались – в роту. И все офицеры так. Мы сделали отличный ремонт. Я только, помню, Лысюка немного отругал за то, что он матами колонны обтянул – для отработки ударов: это ж все-таки воинское подразделение, говорю, а не спортзал. Сергей Иванович согласился, что чуток перестарался, но он же на рукопашном бое помешан был! И солдаты поняли, что это их родной дом. Такой пример: выезжаем на стрельбище – ранний подъем, быстро поели, вооружились – и вперед. После нашего отъезда заходит в казарму дежурный по полку. Потом он рассказывал об увиденном командиру части: смотрю, мол, в роте будто никто никогда и не жил – все кровати заправлены, чистота идеальная. Это оставшийся наряд после нашего спешного отъезда все подправил, вылизал, выровнял. Порядок был исключительный. Всегда. Очень много у нас работали сержанты. Мы им доверяли полностью, и они нас ни разу не подвели».
«Как прошла Олимпиада для вас и ваших ребят?»
«Подготовка к Олимпиаде была серьезной. Мы выезжали на объекты, облетели их на вертолетах. Тренировали бойцов десантироваться с вертолетов. Потом в Лужники роту выводили, чтобы все ребята знали, что это за стадион, что за район вокруг него. Проводили там тренировки по блокированию, по выходу на определенные участки.
Во время Олимпиады наше подразделение стало дежурным. Наши БТРы были выстроены в колонну у ворот дивизии, машины полностью загружены боеприпасами, солдаты распределены по боевому расчету. Когда заканчивались соревнования, а войсковые наряды со стадионов возвращались в пункты постоянной дислокации, нам только тогда давали сигнал “Отбой”. Но БТРы мы не убирали, они так в колонне и стояли, только боеприпасы из них выгружали.
«Владимир Александрович, помните ли вы первые реальные эпизоды боевой работы только-только созданной роты? Были они в то время?»
«УРСН несколько раз поднималась по сигналу “Сбор” для выполнения специальных заданий. В 1978 году в районе аэропорта Домодедово произошло крушение самолета Ту-104 рейса Москва-Одесса. Роту подняли по тревоге, мы выехали на место происшествия, оцепили район катастрофы и оказали помощь в поисках “черного ящика” и оружия членов экипажа. В принципе подобные действия не входили в задачу УРСН, но для бойцов это было одним из элементов психологической подготовки.
В июле 1980 года по сигналу “Гром” мы выезжали в аэропорт Шереметьево. Информации было мало, вроде бы произошел захват самолета. Мы действовали быстро и решительно. Настолько решительно, что я на командирском БТРе на полном ходу снес ворота дивизии. Солдатик на КПП не хотел выпускать нашу колонну, уперся, мол, нет приказа. Но в аэропорту без нас разобрались, так что мы вернулись обратно, так и не вкусив настоящей работы. Но все равно для личного состава это было неплохой психологической подготовкой, выезжали ведь не по учебному сигналу, все были настроены очень серьезно.
Если же говорить о первой настоящей боевой работе, в которой участвовали военнослужащие УРСН, то, пожалуй, я бы назвал операцию в узбекском городе Карши. Хотя она имела довольно-таки специфический характер. В 1984 году я учился в Академии имени Фрунзе, уже три года как не командовал ротой. И вдруг срочно вызывают в ГУКВВ. Получаю приказ: отобрать из числа военнослужащих УРСН наиболее подготовленных бойцов и вылететь вместе со старшим следователем прокуратуры в Узбекистан для выполнения особого задания. В аэропорту «Чкаловский» спрашиваю у следователя: “Какая задача?” – “Кое-какой груз привезти, кое-что забрать…” Все под завесой строгой секретности, даже как-то тревожно стало. Прилетаем в Карши, на военный аэродром. Нас отвели подальше от взлетной полосы, и только тут следователь ставит нам задачу: “Выехать из Карши в Шахризабс и вывезти изъятое у первого секретаря Бухарского горкома партии золото и драгоценности. Нужны особые меры предосторожности, потому что на вас попытаются воздействовать и морально, и физически”.
Транспорт до Шахризабса взяли в местном полку внутренних войск. Оставили у самолета двух солдат, расселись по машинам и выехали. Доехали нормально. Стояла милиция на перекрестках, узловых дорогах, на нас особо внимания не обращали. Мы ехали в комбинезонах, без знаков различия, бронежилеты не надевали – жарко. Подъехали к указанному дому – там толпа народу. Все стоят, смотрят, перешептываются. Мы зашли в здание. Вижу – стоит мешок внушительный, весь в печатях. Следователь мне говорит: давай выноси, но будь осторожен – настроение собравшейся толпы такое, что могут и не выпустить. Мешок мы вынесли, пришлось пойти на хитрость, но толпу мы обманули. Благополучно погрузились в машины и двинулись обратно. Едем, а на всех перекрестках милиционеры нам уже честь отдают. На востоке “радио” быстро работает. Но мы уже ехали в напряжении. Бойцы дослали патрон в патронник, надели бронежилеты. Ждали провокаций или еще каких-то неадекватных действий со стороны местных жителей. Но доехали нормально. На следующий день еще раз съездили в Шахризабс за новым грузом. Тоже в страшном напряжении, потому что понимали: не просто так старший следователь по особо важным делам Генеральной прокуратуры СССР вместе с нами катается по узбекским дорогам.
Но все прошло благополучно. Спокойно вылетели в Москву. В аэропорту нас встречало множество людей, машин – тьма. Тут уже не выдержал: дайте, говорю, хоть посмотреть, что привезли. Мне разрешили взглянуть на секретный груз. Один из представителей прокуратуры раскрыл мешок, а там – груда золота, старинные червонцы, перстни с алмазами, старинные динары, золотые украшения, золотой песок. Тогда мне стало понятно, почему привлекли к операции бойцов роты спецназа. Спустя полгода, на подведении итогов, меня наградили фотоаппаратом. Начштаба войск генерал Бубенчиков, помню, тогда отметил, что мы успешно выполнили задачу, обеспечили перевоз ценностей, которых хватило бы на закупку оружия и боеприпасов для целой дивизии. Вот такой была первая боевая операция учебной роты специального назначения. А сколько их потом еще было!
Беседовал Александр Лебедев
Фото Владимира Николайчука и из архива отряда «Витязь»
Равнение на право!
Бойцы учебной роты специального назначения
В.А. Мальцев во время празднования юбилея легендарного отряда спецназа
Генерал-майор Владимир Александрович Мальцев
Десантирование с вертолёта
Тренировки в спортзале
Цветы от сослуживцев к мемориальной доске
