– Мой отец, Василий Егорович Рыбаков, – солдат Первой мировой, награждён двумя Георгиевскими крестами, – вспоминает ветеран. – Старшие братья, Константин и Пётр погибли в боях под Ленинградом, а сестра Полина, служившая в аэростатном дивизионе, со своей воинской частью дошла до румынского города Плоешти.

Когда началась Великая Отечественная, мне было 13 лет, учился в школе и, как все, очень много работал, мечтал скорее вырасти и попасть на фронт. Но призвали меня лишь в ноябре 1944 года.

Срочную рядовому Рыбакову довелось служить в артиллерийской батарее 1-го полка Отдельной мотострелковой дивизии особого назначения имени Ф.Э. Дзержинского. Потом была учёба в саратовской Краснознамённой военно-политической школе, возвращение в родное соединение в офицерских погонах. Но перед этим знаменательным событием довелось Михаилу понюхать пороху и услышать свист пуль у виска, участвуя вместе с однополчанами в боевых операциях на Западной Украине.

Хотя первой ответственной задачей, случившейся в ратной биографии молодого солдата-«дзержинца», стало обеспечение безопасности Парада Победы, проходившего 24 июня 1945 года на Красной площади. Это историческое событие в мельчайших подробностях запечатлелось в памяти Михаила Васильевича.

– В тот день наша сводная рота находилась в резерве, стояла у Никольских ворот Кремля, то есть в непосредственной близости от трибун, – вспоминает ветеран. – Так что нам посчастливилось увидеть парад от начала до конца. Сильное зрелище! После прохождения парадных расчётов планировалась демонстрация трудящихся. Но из-за проливного дождя, зарядившего с самого утра, шествие отменили. После прохождения военной техники нам дали команду перекрыть входы на Красную площадь в районе Исторического музея. Там до окончания торжеств и простояли…

Прошел почти год, и 5 мая 1946-го полк, в котором служил рядовой Рыбаков, направили в Тернопольскую область Украинской ССР, где в городе Теребовля ему предстояло оказать помощь подразделениям внутренних войск, ведущим борьбу с бандеровцами. Штаб полка расположился в окрестностях железнодорожной станции, а подразделения расквартировали в ближайших сёлах и хуторах. Артиллерийскую батарею разделили на три гарнизона, в каждом по три десятка солдат во главе с офицером. На вооружении у «дзержинцев» были тогда самозарядные карабины, гранаты, ручные пулемёты, лишь при штабе полка располагалась отдельная рота автоматчиков.

Гарнизон, возглавляемый заместителем командира батареи лейтенантом Камышановым, куда определили рядового Рыбакова, разместился в большом селе Туровка. Первые три недели прошли относительно спокойно. Но вот на утреннем построении бойцы увидели среди офицеров человека в гражданской одежде, как потом выяснилось, – оперативника МГБ.

– Он сообщил, что в ближайшие дни в деревне Ивановка пройдёт сходка главарей бандгрупп, на которой вероятно присутствие и краевого проводника по кличке Ангел, – вспоминает подробности того дня полковник в отставке Рыбаков. – Затем подробно обрисовал нам схему двора и провёл подробный инструктаж, что и как мы должны делать. После этого начальник гарнизона поставил конкретную боевую задачу каждому из нас.

К Ивановке мы прибыли глубокой ночью и под покровом темноты окружили хату на окраине. Обложили плотно – мышь не проскочит! Один из бойцов бесшумно подкрался к окну, вернулся и сообщил командиру, что внутри пять мужчин с оружием, пожилая женщина и девочка-подросток. Мужчины сидят за столом и что-то оживлённо обсуждают. Командир расставил нас по боевым позициям. Мне досталась напротив центрального окна, что со стороны улицы. Укрылся за телегой, через прицел карабина наблюдаю. Слева и справа изготовились к бою товарищи, чуть поодаль – наш пулемётчик, держит на мушке вход в дом. Тишина – аж в ушах звенит, да луна мертвенно-бледным светом освещает окраину деревни. Если бы в доме не было женщины и девочки, можно было просто забросать бандитов гранатами, а так… Следовало придумать, как избежать ненужных жертв. Оперативник отправил одного из солдат, говорившего по-украински, постучать в дверь и, прикинувшись запоздалым путником, попробовать проникнуть в дом. А там будем действовать по обстановке. Но бандиты на стук среагировали мгновенно и не так, как мы предполагали: распахнулась дверь и, прикрываясь женщиной и девочкой, несколько человек с автоматами в руках вышли на крыльцо – осмотреться. Командир дал очередь поверх их голов, крикнул, чтобы сдавались. Но те метнулись обратно в хату, затворили дверь.

Вскоре один из бандеровцев выбрался на крышу, разобрав солому, и начал метать гранаты в разные стороны двора. Осколком ранило в грудь рядового Гусева, и в тот же миг раздались выстрелы из окон. Завязался бой. Через какое-то время бандиты попытались покинуть дом разом через несколько окон. В «моём» появился бандеровец, державший автомат перед собой, и дал длинную очередь. Я – несколько выстрелов в ответ. К счастью, его пули прошли мимо, а мои нашли свою цель: выронив оружие, он повис на подоконнике.

Бой продолжался до рассвета. Больше попыток вырваться они не предпринимали, ожесточённо отстреливались из хаты. У нас ещё появились раненые. В конце концов младший сержант Уткин, которого мы прикрывали огнём, прополз по двору и поджёг пристройку. Дом стал наполняться дымом, бандиты попытались уйти через дверь, но рядовой Андреев из ручного пулемёта пресёк эту попытку. Более того, один из них бандеровцев, сражённый его меткой очередью, остался лежать у плетня, оставшиеся трое отступили обратно в дом. Пока они метались по двору, женщина с девочкой успели выбраться через окно, их подобрали наши бойцы, увели в безопасное место.

Теперь с бандеровцами можно было не церемониться, и мы начали кидать в окна гранаты. Выстрелы прекратились, а через какое-то время пламя охватило жилище, и бандиты нашли своё последнее пристанище под рухнувшей крышей…

Михаил Васильевич вытер выступившую на лбу испарину, сделал глоток крепкого чая и продолжил воспоминания:

– Девять месяцев мы с однополчанами воевали на Западной Украине: ходили в засады, устраивали секреты, вели поиск в лесах и населённых пунктах. Стычки с бандеровцами случались постоянно, в перестрелках и при преследовании бандитов теряли боевых товарищей. Помню, в лесном урочище проводилась полковая операция – обложили тогда крупную банду. Мы, артиллеристы, стояли в заслоне, и так вышло, что приняли на себя главный удар идущих на прорыв бандитов. Бой был хоть и скоротечный, но очень жаркий, едва не дошло до рукопашной. Ни один бандеровец тогда не ушёл живым, а мы потеряли рядового Скворцова. Прямо на моих глазах его автоматной очередью срезало…

Из той командировки рядовой Рыбаков вернулся возмужавшим и закалённым бойцом, решившим связать свою дальнейшую судьбу с военной службой.

Но война не отпускала: летом 1947-го Михаил вместе с другими военнослужащими, прибывшими в Саратов поступать в военное училище, был направлен на границу Волынской и Львовской областей. Там, под руководством оперативников МГБ, ещё несостоявшиеся курсанты, многие из которых уже имели боевой опыт, участвовали в нескольких чекистско-войсковых операциях. А в марте 1949 года, уже курсантом-третьекурсником, ему вновь довелось отправиться на запад страны, на этот раз в окрестности латвийского города Стенде. Там он участвовал в операциях против «лесных братьев» – прибалтийских националистов.

– Один из боевых выходов чуть не стал для меня последним, – качает седой головой ветеран. – А всё потому, что привык к опасности, появилась некая беспечность. Работали мы тогда на хуторе, где жили родители одного из членов банды: была информация, что незадолго до этого сын, прятавшийся в лесах, приходил их навестить. Начали обыск, я полез проверять подвал в сарае. Один, без прикрытия, напарник остался во дворе. Стоило спуститься по лестнице, как из темноты появилась рука с револьвером. Щелчок – осечка! Бандит почему-то не стал делать повторный выстрел, бросился бежать. Во дворе его мои товарищи задержали, разоружили, связали. Ведём его на станцию, а у меня ноги – ватные, и струйки холодного пота по спине бегут.

В апреле 1959 года старшему лейтенанту Рыбакову предложили перейти из полка на узел связи Главного управления внутренних войск МВД СССР. Это были годы становления новой воинской части, так что об отдыхе тогда даже не вспоминали. Через несколько лет Михаил Васильевич пошёл на повышение, заочно окончил педагогический институт, был избран секретарём партийного комитета воинской части, которым бессменно руководил 11 лет. В феврале 1974 года стал секретарём партийной комиссии при политотделе отдельных частей внутренних войск Московского гарнизона, где прослужил 14 лет, вплоть до выхода в запас в январе 1988 года, а затем ещё более 10 лет руководил советом ветеранов Центрального узла связи внутренних войск.

Ратные заслуги Михаила Васильевича Рыбакова по достоинству оценены Родиной и командованием войск правопорядка. На парадном мундире полковника в отставке сверкают ордена Отечественной войны II-й степени и Красной Звезды, медаль «За боевые заслуги» и целая россыпь ведомственных знаков отличия. В апреле 1970 года за высокие показатели в службе, боевой и политической подготовке он был занесён в Книгу почёта внутренних войск МВД СССР.

Несмотря на почтенный возраст, ветеран подтянут и бодр, память его крепка, а взгляд пронзителен и цепок. Хоть и носит Михаил Васильевич теперь звание полковника в отставке, но служба его не закончилась: офицер – всегда желанный гость в родной для него воинской части, где он – не только живая легенда, но и образец для нынешнего поколения воинов войск правопорядка.

Анатолий Ключенко

Фото из семейного архива М.В. Рыбакова

Ветеран Михаил Васильевич Рыбаков


Полковник М.В. Рыбаков с супругой


Рядовой Рыбаков