Друг мой Колька – сын фронтовика
Председатель Совета ветеранов Управления по взаимодействию с институтами гражданского общества и средствами массовой информации МВД России полковник запаса Геннадий Шахов рассказывает о старшем сержанте Николае Хворых.
Мой друг детства и сосед по улице старший сержант Воздушно-десантных войск Николай Хворых погиб в Афганистане 17 июня 1981 года. Посмертно его представили к награждению орденом Красной Звезды.
В семье он был седьмым, самым младшим ребёнком. Мария Ивановна души в нём не чаяла и, целуя сынишку в румяные щёчки, говорила: «Ведь ты мой самый любимый, самый хороший!» Отец, инвалид войны Сергей Иванович, потягивая скрученную из газеты и набитую махоркой «козью ножку», улыбался, видя, как жена балует Кольку.
Детство
Мы жили через два дома друг от друга. В раннем детстве я целыми днями пропадал в семье Хворых. Тётя Маруся выпекала в русской печи ароматные ржаные хлеба. Их запах я помню и сейчас. А ещё она варила в чугуне пшённую кашу с картошкой – в селе её называли «сливухой». И не было тогда на свете ничего вкуснее этой каши с парным молоком!
С малых лет Колька помогал родителям по хозяйству. Присматривал за коровой и поросёнком, кормил гусей и кур, копался в огороде. Когда подрос, стал разводить кроликов. А какая у него была голубятня! Бывало, часами наблюдали мы завораживающий полёт «сороки», которая так высоко взмывала в небо, что виднелась лишь крохотная точка.
В тёплое время года целыми днями все пропадали на улице. Играли в прятки и лапту, гоняли в футбол. Да и речушка Скромна манила – была она тогда глубже и чище. Купались, ловили рыбу, запекали в костре картошку. Колька часто придумывал какие-нибудь новые занятия. Как говорится, голь на выдумки хитра!
Нынешние дети удивятся, но часто основным лакомством у мальчишек в те годы была горбушка хлеба, посыпанная сахаром. С нею выбегали на улицу. Сладкого ведь всегда хотелось, а конфеты, можно сказать, были роскошью, тем более в семьях многодетных.
Частенько забирались гурьбой в чужие сады. После, конечно, здорово попадало от родителей. Но через некоторое время всё повторялось. Яблоки и груши, добытые в этих набегах, казались нам почему-то вкуснее своих. Ну, а вдохновлял на подобные вылазки, конечно, Колька. Он вообще был отчаянным и смелым, а порой даже дерзким.
Взрослел не по годам быстро. Наверное, жизнь заставляла его быть самостоятельным, серьёзным, надеяться в основном на самого себя. В школе учился неохотно – как, впрочем, это бывает часто с большинством мальчишек. Зато на рыбалке ему не было равных. На самодельную ореховую удочку Колька мог наловить таких щук и язей, которые не каждому опытному рыболову попадались. В летнюю пору на чердаке у него всегда были вяленые «хвосты».
Отрочество
Шли годы, мы подрастали. Старались идти в ногу со временем. Когда в Каликине построили Дом культуры, многие мои ровесники записались в кружок художественной самодеятельности, поступили в музыкальную школу. Пятеро мальчишек с нашей улицы играли тогда в детском духовом оркестре. Был среди нас одно время и Колька. Только недолго он выдувал звуки из закрепленной за ним «альтушки». Не понравилось ему, ушёл он из оркестра. Зато приобрёл у знакомых охотничью собаку по кличке Эра породы курцхаар. Вот это было уже по-взрослому! Что греха таить, мы все тогда обзавидовались! Ещё бы! Собака оказалась умнейшей, выполняла все команды нового хозяина беспрекословно.
Вспоминаю, как Колька нянчился с племянницами Танюшкой и Томочкой, как катал на соседском мотоцикле «Минск» в летние каникулы старшего племянника Димку из Москвы. А младшего, Саньку, постоянно таскал за собой на речку ловить пескарей. К общению с детишками он относился со всей ответственностью, любил их, всегда заступался за малышей и заботился, чтобы они ни в чём не нуждались. Для родных племяшей у Николая всегда в кармане находилась сладкая карамелька или сушка с маком.
Обладая искромётным юмором и сообразительностью, он постоянно что-то изобретал, выдумывал. Были, прямо скажем, и хулиганские выходки. Поступки свои совершал с какими-то невероятными приколами и острыми шутками. За это его даже прозвали Чудаком.
Так Кольку называли в семье братья и сёстры, друзья-товарищи и соседи. Он не обижался. В ответ мог лишь отпустить дерзкую фразу или дать кому-нибудь смешное «погоняло».
В годы нашего с Колькой отрочества в каликинском сельмаге часто продавались в картонных коробках обожаемые всеми кукурузные хлопья с сахарной пудрой. Стоили они несколько копеек, поэтому расхватывали их с прилавков быстро. К вечеру на центральной площади села, бывало, валялись пустые упаковки.
Где Колька нашёл в тот вечер кирпич и что собрался с ним делать, никто сначала не понял. Но когда он положил его в пустую коробку из-под кукурузных хлопьев, отнёс к ступенькам ДК и поставил на ребро, пацаны засмеялись. Ждать долго не пришлось. Через несколько минут закончилось кино, и из душного зала высыпали люди.
Помню, что одним из первых на улице появился местный парень, недавно отслуживший в армии. Он лихо извлёк из пачки сигарету «Ява» и полез в карман за спичками. И тут его внимание привлекла коробка из-под детского лакомства. Пройти мимо неё просто так никак нельзя! На то и был Колькин расчёт. Резкий взмах ноги и – сильный удар пинком по коробке с кирпичом!.. Взвыв от боли, парень выронил изо рта сигарету. А когда услышал дружный смех и увидел среди подростков Николая, сквозь зубы процедил: «Ну, Чудак, держись!» Однако того и след простыл…
Юность
После окончания восьмого класса Ленинской средней школы Коля Хворых поступил в Касимовское речное училище. Похвастался тогда, что его профессия будет называться очень даже солидно - «машинист-рулевой». Практику проходил на теплоходе «Рязань». Объездил по рекам всё Золотое Кольцо России. Гордился этим, много рассказывал о своих путешествиях. Пригласил меня как-то в столицу, назначил время встречи на Речном вокзале. До сих пор вспоминаю, как мы мечтали, обсуждая жизненные планы, как любовались закатом солнца над Москвой-рекой и как пили из гранёных стаканов портвейн.
В народе говорят, что человек предполагает, а Бог– располагает. Не суждено было осуществиться планам Николая. Вернулся он после прохождения практики домой, к престарелой матери. Устроился работать в Дом культуры худруком. Обивал пороги Добровского райвоенкомата, просил, чтобы его призвали на действительную срочную службу. Там ему объяснили, что сына-кормильца многодетной матери-героини в армию по закону не положено забирать.
Но добился-таки своего Чудак! В апреле 1979 года его всей улицей проводили в армию, наказали верой и правдой защищать Отечество. Сразу попал в Прибалтику, в школу младших командиров Воздушно-десантных войск.
После окончания «учебки» через полгода попал в Афганистан. Там был сначала сержантом, командиром отделения, а затем его назначили заместителем командира взвода.
Письма от Кольки приходили мне нечасто. Писал он всегда коротко, но по существу: о службе, о жизни и быте местного населения. Как-то раз упомянул о том, что на висках появились первые седые волосы… Но это была гордость настоящего десантника. Последнее послание с треугольником на конверте пришло от него в мае 1981 года. Он прислал фотографию с подписью: «На память другу Гене от Коли. Кабул. Апрель 1981 г.» На груди старшего сержанта Николая Хворых сияла медаль «За отвагу». Он сообщил, что получил её за успешное проведение спецоперации. В том же письме просил больше не отвечать ему, потому что воинов-интернационалистов обещали скоро отправить в Союз. В июне его должны были уволить в запас.
Мамин крестик
О гибели Кольки я узнал в Рязани от друга детства Виктора Вострикова, который учился вместе с ним в Касимове.
Церемония прощания с павшим воином состоялась 27 июня 1981 года. К цинковому гробу брата успела прилететь из Владивостока в Каликино сестра Тамара с мужем Александром. Из Москвы приехали старшие братья Михаил, Александр и Виктор, сёстры Любовь и Лидия. Похоронили старшего сержанта Хворых со всеми воинскими почестями на сельском кладбище. Его матери передали документы сына, в том числе – окровавленный комсомольский билет, пробитый пулей.
...Когда моя мама узнала о том, что Колька попал в Афганистан, по почте в простом конвертике без марки вместе с письмом отослала ему талисман – нательный крестик, освящённый в церкви. Позже она узнала от сослуживцев Николая, проживавших в селе Трубетчино и навещавших его мать, что за день до гибели, перед самым «дембелем», он передал этот крестик молодому солдатику, которому предстояла долгая и опасная служба в мятежной республике.
Уберёг ли мамин талисман того бойца от смерти?..
Эпилог
За мужество и героизм, проявленные при исполнении воинского долга, старший сержант Николай Хворых был посмертно представлен к ордену Красной Звезды. На фасаде здания Ленинской средней школы села Каликина, в которой он учился, в память о воине-интернационалисте установлена мемориальная доска.
У народного артиста России Валентина Гафта есть такие строки:
Мы живы, а они ушли туда,
Взяв на себя все боли наши, раны…
Горит на небе новая звезда,
Её зажгли, конечно, хулиганы.
Эти слова и о нём – моём односельчанине и друге Кольке.
Так пусть эта звезда всегда будет сиять ярким светом в память о всех воинах, до конца выполнивших священный долг перед Родиной!
Фото из семейного архива автора
Мой друг детства и сосед по улице старший сержант Воздушно-десантных войск Николай Хворых погиб в Афганистане 17 июня 1981 года. Посмертно его представили к награждению орденом Красной Звезды.
В семье он был седьмым, самым младшим ребёнком. Мария Ивановна души в нём не чаяла и, целуя сынишку в румяные щёчки, говорила: «Ведь ты мой самый любимый, самый хороший!» Отец, инвалид войны Сергей Иванович, потягивая скрученную из газеты и набитую махоркой «козью ножку», улыбался, видя, как жена балует Кольку.
Детство
Мы жили через два дома друг от друга. В раннем детстве я целыми днями пропадал в семье Хворых. Тётя Маруся выпекала в русской печи ароматные ржаные хлеба. Их запах я помню и сейчас. А ещё она варила в чугуне пшённую кашу с картошкой – в селе её называли «сливухой». И не было тогда на свете ничего вкуснее этой каши с парным молоком!
С малых лет Колька помогал родителям по хозяйству. Присматривал за коровой и поросёнком, кормил гусей и кур, копался в огороде. Когда подрос, стал разводить кроликов. А какая у него была голубятня! Бывало, часами наблюдали мы завораживающий полёт «сороки», которая так высоко взмывала в небо, что виднелась лишь крохотная точка.
В тёплое время года целыми днями все пропадали на улице. Играли в прятки и лапту, гоняли в футбол. Да и речушка Скромна манила – была она тогда глубже и чище. Купались, ловили рыбу, запекали в костре картошку. Колька часто придумывал какие-нибудь новые занятия. Как говорится, голь на выдумки хитра!
Нынешние дети удивятся, но часто основным лакомством у мальчишек в те годы была горбушка хлеба, посыпанная сахаром. С нею выбегали на улицу. Сладкого ведь всегда хотелось, а конфеты, можно сказать, были роскошью, тем более в семьях многодетных.
Частенько забирались гурьбой в чужие сады. После, конечно, здорово попадало от родителей. Но через некоторое время всё повторялось. Яблоки и груши, добытые в этих набегах, казались нам почему-то вкуснее своих. Ну, а вдохновлял на подобные вылазки, конечно, Колька. Он вообще был отчаянным и смелым, а порой даже дерзким.
Взрослел не по годам быстро. Наверное, жизнь заставляла его быть самостоятельным, серьёзным, надеяться в основном на самого себя. В школе учился неохотно – как, впрочем, это бывает часто с большинством мальчишек. Зато на рыбалке ему не было равных. На самодельную ореховую удочку Колька мог наловить таких щук и язей, которые не каждому опытному рыболову попадались. В летнюю пору на чердаке у него всегда были вяленые «хвосты».
Отрочество
Шли годы, мы подрастали. Старались идти в ногу со временем. Когда в Каликине построили Дом культуры, многие мои ровесники записались в кружок художественной самодеятельности, поступили в музыкальную школу. Пятеро мальчишек с нашей улицы играли тогда в детском духовом оркестре. Был среди нас одно время и Колька. Только недолго он выдувал звуки из закрепленной за ним «альтушки». Не понравилось ему, ушёл он из оркестра. Зато приобрёл у знакомых охотничью собаку по кличке Эра породы курцхаар. Вот это было уже по-взрослому! Что греха таить, мы все тогда обзавидовались! Ещё бы! Собака оказалась умнейшей, выполняла все команды нового хозяина беспрекословно.
Вспоминаю, как Колька нянчился с племянницами Танюшкой и Томочкой, как катал на соседском мотоцикле «Минск» в летние каникулы старшего племянника Димку из Москвы. А младшего, Саньку, постоянно таскал за собой на речку ловить пескарей. К общению с детишками он относился со всей ответственностью, любил их, всегда заступался за малышей и заботился, чтобы они ни в чём не нуждались. Для родных племяшей у Николая всегда в кармане находилась сладкая карамелька или сушка с маком.
Обладая искромётным юмором и сообразительностью, он постоянно что-то изобретал, выдумывал. Были, прямо скажем, и хулиганские выходки. Поступки свои совершал с какими-то невероятными приколами и острыми шутками. За это его даже прозвали Чудаком.
Так Кольку называли в семье братья и сёстры, друзья-товарищи и соседи. Он не обижался. В ответ мог лишь отпустить дерзкую фразу или дать кому-нибудь смешное «погоняло».
В годы нашего с Колькой отрочества в каликинском сельмаге часто продавались в картонных коробках обожаемые всеми кукурузные хлопья с сахарной пудрой. Стоили они несколько копеек, поэтому расхватывали их с прилавков быстро. К вечеру на центральной площади села, бывало, валялись пустые упаковки.
Где Колька нашёл в тот вечер кирпич и что собрался с ним делать, никто сначала не понял. Но когда он положил его в пустую коробку из-под кукурузных хлопьев, отнёс к ступенькам ДК и поставил на ребро, пацаны засмеялись. Ждать долго не пришлось. Через несколько минут закончилось кино, и из душного зала высыпали люди.
Помню, что одним из первых на улице появился местный парень, недавно отслуживший в армии. Он лихо извлёк из пачки сигарету «Ява» и полез в карман за спичками. И тут его внимание привлекла коробка из-под детского лакомства. Пройти мимо неё просто так никак нельзя! На то и был Колькин расчёт. Резкий взмах ноги и – сильный удар пинком по коробке с кирпичом!.. Взвыв от боли, парень выронил изо рта сигарету. А когда услышал дружный смех и увидел среди подростков Николая, сквозь зубы процедил: «Ну, Чудак, держись!» Однако того и след простыл…
Юность
После окончания восьмого класса Ленинской средней школы Коля Хворых поступил в Касимовское речное училище. Похвастался тогда, что его профессия будет называться очень даже солидно - «машинист-рулевой». Практику проходил на теплоходе «Рязань». Объездил по рекам всё Золотое Кольцо России. Гордился этим, много рассказывал о своих путешествиях. Пригласил меня как-то в столицу, назначил время встречи на Речном вокзале. До сих пор вспоминаю, как мы мечтали, обсуждая жизненные планы, как любовались закатом солнца над Москвой-рекой и как пили из гранёных стаканов портвейн.
В народе говорят, что человек предполагает, а Бог– располагает. Не суждено было осуществиться планам Николая. Вернулся он после прохождения практики домой, к престарелой матери. Устроился работать в Дом культуры худруком. Обивал пороги Добровского райвоенкомата, просил, чтобы его призвали на действительную срочную службу. Там ему объяснили, что сына-кормильца многодетной матери-героини в армию по закону не положено забирать.
Но добился-таки своего Чудак! В апреле 1979 года его всей улицей проводили в армию, наказали верой и правдой защищать Отечество. Сразу попал в Прибалтику, в школу младших командиров Воздушно-десантных войск.
После окончания «учебки» через полгода попал в Афганистан. Там был сначала сержантом, командиром отделения, а затем его назначили заместителем командира взвода.
Письма от Кольки приходили мне нечасто. Писал он всегда коротко, но по существу: о службе, о жизни и быте местного населения. Как-то раз упомянул о том, что на висках появились первые седые волосы… Но это была гордость настоящего десантника. Последнее послание с треугольником на конверте пришло от него в мае 1981 года. Он прислал фотографию с подписью: «На память другу Гене от Коли. Кабул. Апрель 1981 г.» На груди старшего сержанта Николая Хворых сияла медаль «За отвагу». Он сообщил, что получил её за успешное проведение спецоперации. В том же письме просил больше не отвечать ему, потому что воинов-интернационалистов обещали скоро отправить в Союз. В июне его должны были уволить в запас.
Мамин крестик
О гибели Кольки я узнал в Рязани от друга детства Виктора Вострикова, который учился вместе с ним в Касимове.
Церемония прощания с павшим воином состоялась 27 июня 1981 года. К цинковому гробу брата успела прилететь из Владивостока в Каликино сестра Тамара с мужем Александром. Из Москвы приехали старшие братья Михаил, Александр и Виктор, сёстры Любовь и Лидия. Похоронили старшего сержанта Хворых со всеми воинскими почестями на сельском кладбище. Его матери передали документы сына, в том числе – окровавленный комсомольский билет, пробитый пулей.
...Когда моя мама узнала о том, что Колька попал в Афганистан, по почте в простом конвертике без марки вместе с письмом отослала ему талисман – нательный крестик, освящённый в церкви. Позже она узнала от сослуживцев Николая, проживавших в селе Трубетчино и навещавших его мать, что за день до гибели, перед самым «дембелем», он передал этот крестик молодому солдатику, которому предстояла долгая и опасная служба в мятежной республике.
Уберёг ли мамин талисман того бойца от смерти?..
Эпилог
За мужество и героизм, проявленные при исполнении воинского долга, старший сержант Николай Хворых был посмертно представлен к ордену Красной Звезды. На фасаде здания Ленинской средней школы села Каликина, в которой он учился, в память о воине-интернационалисте установлена мемориальная доска.
У народного артиста России Валентина Гафта есть такие строки:
Мы живы, а они ушли туда,
Взяв на себя все боли наши, раны…
Горит на небе новая звезда,
Её зажгли, конечно, хулиганы.
Эти слова и о нём – моём односельчанине и друге Кольке.
Так пусть эта звезда всегда будет сиять ярким светом в память о всех воинах, до конца выполнивших священный долг перед Родиной!
Фото из семейного архива автора
Кабул. Апрель 1981 года
На память другу Гена от Коли в дни учёбы. 28.I-77 г.
Слева направо: Хворых Коля, моя двоюродная сестра Олечка и я
